На зоне

Сухов Евгений Евгеньевич

Беспалый повернулся к строю и неторопливо и уверенно прошелся взад-вперед.

– Вот что, мазурики, – негромко сказал Беспалый. – До меня дошел нелепый слушок, будто бы вы не желаете идти в зону. Так это или нет?

Он понимал, что продраться сквозь колючие взгляды толпы заключенных сейчас так же трудно, как пробираться сквозь таежный бурелом босиком.

– Понимай как хочешь, а только в «сучью» зону мы не пойдем! – прозвучало из толпы.

– Этот голос мне знаком, уж не Грач ли это «закукарекал»? – прищурился зловеще подполковник.

– Ты не

ошибся, Сашка, это я.

– Теперь понимаю. Ты стал шибко смелым. Но только для тебя и для всех вас я – Александр Тимофеевич. И фамилия моя Беспалый. Как и у бати. Запоминайте сразу, чтобы мне науку эту не вдалбливать в ваши тупые головы дважды.

Беспалый окинул медленным тяжелым взглядом притихшую на время колонну зеков:

– И откуда у вас это упрямство? Только ведь и я упрямец... коли ты, конечно, о том не забыл, Грач? А тут и другие мои знакомые среди вас есть. А коли не забыл, так расскажи корешам, что за фрукт такой подполковник Беспалый. В общем так, шантрапа, если через пять минут не надумаете по своей воле идти, погоню вас другим способом, как стадо баранов. – И подполковник глянул на часы. – Слово сказано, многие из вас обо мне слыхали и должны знать, что я никогда решений своих не меняю.

– Слушай, начальник, ты тут из себя корчишь серьезного, а только и мы не из простых. Хочешь спокойствия, давай потолкуем.

– Не понял? – вскинул брови Беспалый. – С кем тут толковать? Да и о чем? Ваши порядки я знаю не хуже вас. В общем так, – Беспалый задрал рукав тулупа. – Сейчас десять тридцать, у вас в запасе осталось четыре минуты. Если ничего не решите, прикажу стрелять.

– Пусть базарят! – повернулся он к охране. – Но смотрите в оба, если что... шмаляйте из всех стволов... Под мою ответственность. Ясно?

Натянув папаху на самые уши, Беспалый развернулся, достал сигареты и, закурив, подставил под колючие взгляды зеков широкую спину. Те, сгрудившись вокруг опытного зека по кличке Грач, стали решать, как им быть дальше в этой непростой ситуации.

– Жив останусь, бля буду, замочу эту суку, – вырвалось у парня со шрамом на лице.

– Не так-то это просто и не скоро будет. А сейчас ведь Беспалый не шутит и будет стрелять, как пить дать. Я его гадскую натуру знаю. Зальет все кровью, на хрен, как бабушкин огород, – вмешался невысокий зек, которого прозывали Копченым – кожа на его лице была настолько темной, что казалось, будто бы большую часть жизни он провел под палящим курортным солнцем.

– Пусть не шутит, и что с того? Нам что, ссучиться из-за этого? По мне, так лучше помирать, чем на поклон к сукам.

– Так-то оно так, да ведь и в покойниках много не погуляешь.

– Да не посмеет этот гад всех пострелять, братва, ведь не посмеет?!

– Отчего же? Ты еще не знаешь Сашку Беспалого. Гикнешься за две минуты. Брызнет пару раз из АКМ, и до барака не доползешь.

– Я лучше пулю приму, чем потопаю в «сучью» зону, – твердо сказал Грач.

– Бродяги, мы ведь с вами не шавки и, уж точно, не бараны?! – И, царапнув колючим взглядом угрюмые лица зеков, Грач с криком «Разбегайся, братва!»

рванулся с места, сбил с ног охранника и кинулся бежать к лесу. За Грачом к лесу бросились еще несколько зеков. Остальные зеки тоже было бросились врассыпную, но в это время подполковник Беспалый, сразу же оценив ситуацию, коротко скомандовал: «Огонь!», сам выхватил пистолет и без подготовки выпустил в убегающую фигуру Грача всю обойму. Грач вдруг споткнулся. Вскинул руки и медленно повалился на снег. Шквал очередей из автоматов уложил на землю и всех остальных убегающих. Собаки рвали ошейники, стараясь укусить зеков; солдаты едва сдерживали их ярость – оскаленные, озлобленные пасти крепкими капканами щелкали у самых лиц.

– Что надумали, мазурики? – нарочито бодро прокричал Беспалый. – Кто еще хочет порцию свинца? Ах, сволочи, гниды! Всем руки за голову, и марш на зону. «Сучья», говорите? Ну значит, в «сучью». Старлей! А ты подбери трупы и доставь их в морг.

ГЛАВА 34

Подполковник Беспалый вошел в кабинет главврача тюремной больницы Дмитрия Савельевича Ветлугина и плотно закрыл за собой дверь. Решительным шагом подойдя к столу, за которым сидел худой пожилой мужчина в белом халате, он без приветствия и предисловий тихо сказал:

– Сейчас к тебе приведут семерых новеньких. Им всем прописан курс усиленного лечения... Ты знаешь какого. Особое внимание одному, я тебе его покажу. Будешь колоть им тот препарат, что Воробьев передал в желтеньких ампулах: по половинке раз в неделю. Об уколах не болтать. Знать об этом не должна ни одна живая душа на зоне – понял? Для всех версия такая: ребята на этапе приболели и ты их лечишь. Понял? И все. Главное, не проболтайся своей толстожопой медсеструхе. Она девка сердобольная, на всю округу разнесет, придется тогда ее усмирять. А нас с тобой начальство за яйца подвесит. Сам знаешь...

– Новоприбывших «пациентов» вы вместе поселите? – заинтересованно спросил главврач тоном истинного ценителя «искусства».

– Ты что! Обалдел? По разным, конечно, по разным баракам раскидаю. А во-он того, в черной шапке, – глядя в окно на конвоируемых, указал Беспалый, – отправим в четвертый барак к отмороженным. Пускай они с ним разъяснительную работу проведут. Этот парень – отменная сволочь, ему будет полезно после укольчиков поближе познакомиться с местной шелупонью из четвертого.

Главврач кивнул.

– Ну и ладушки. Вечерком еще перебросимся словечком. Бывай, Дмитрий Савельевич. Готовь «операцию».

* * *

Он опять провалился во тьму. Он падал в глубокий колодец без дна, переворачиваясь на лету, кувыркаясь в плотном ватном мраке. Голова болела нестерпимо. В висках стучало. В горле пересохло, язык распух и бессильно прижимался к нёбу. Полет во тьме внезапно прерывался, и он оказывался на свету. Его выбрасывало на яркий слепящий свет, и он, мучительно превозмогая боль во всем теле, в глазах и ушах, старался понять, что с ним, куда его везут.