Набат. Книга первая: Паутина

Шевердин Михаил Иванович

— Мы, молодой друг мой, с вами прежде всего военные, — снова звучит голос фельдмаршала, — и не только военные, но и политики. И мы с вами понимаем, что ваша карта — младотурок — бита. В Турции на сцену пришли новые силы. Они те же, что и ваши, но они в другой обертке, и ваша ошибка, друг мой, что вы вовремя не переменили обложки… курса, так сказать.

Энвер встает.

Высоко поднятые брови показывают, что фельдмаршал несколько удивлен поспешностью, с какой его «молодой друг» хочет прервать беседу.

— У меня есть к вам

кое-какие предложения, — говорит он медленно, делая ударение на слове «предложения». — Мои предложения состоят в следующем, — фельдмаршал раскрывает аккуратную кожаную папку с вытесненными в верхнем уголке вензелями, берет листок, исписанный каллиграфическим почерком, и. заглянув в него, продолжает: — Дорогой мой друг, Энвер-паша! Повторяю: Стамбул, Дарданеллы, Анатолия — вне нашей… гм-гм… орбиты, и вашей также. Сейчас мы смотрим дальше и глубже. Однако… — И после маленькой, но внушительной паузы он говорит значительно, чеканя слова: — Надо поднять весь мусульманский Восток против англичан, поднять миллионы, десятки миллионов мусульман… Индия, Иран, Туркестан…

Молча смотрит на фельдмаршала Энвербей.

— Мы в свое время недоучли, — продолжал фельдмаршал, — самого важного фактора. Индия! Кайзер много говорил об этом, но никогда практически не принимал мер. Все силы мы бросили на Запад, а Восток у нас оставался второстепенным участком… До Индии мы не дотянулись. А ведь Индия — сердце британского льва. Удар по Индии — и лев издох. О! Так миллионы могучих германцев разрушили, растоптали Римскую империю. Так миллионы мусульман разрушат Британскую империю. Сотрут с лица земли!

Энвербей поднял глаза. Они блестели от внутреннего возбуждения. Переход от полного равнодушия, апатии был слишком неожиданным. Правая щека подергивалась. Дыхание стало прерывистым и хриплым.

— Но идея… вообще… — Он, как всегда при волнении, начал заикаться. — Где армия… оружие… я… мы… руководитель?

— Вы руководитель!

— Я?

— Вы. Именно вы! Мусульманин! Зять халифа всех мусульман… И… военный прусской школы, блестящий военный, без комплиментов. Какое сочетание!

— Тогда… — пробормотал Энвер. Внутри все горело. Мысль овладевала им, захватывала его.

— Мы — деловые люди, — продолжал фельдмаршал, — не мечтатели, не прожектеры. — Он нажал кнопку звонка. Мгновенно в дверях выросла фигура адъютанта. — Пригласите подполковника Николаи. — Повернувшись к Энверу, фельдмаршал продолжал: — Мы знаем, что Турция рассеяла еще в начале века свою агентуру в Индии, Кашмире, Афганистане, особенно в Туркестане, Казани, Сибири, Астрахани, Крыму. У вас всюду есть люди, верные люди. В Туркестане находятся тысячи офицеров-турок, еще не вернувшихся из русского плена. Прекрасные специалисты, прекрасные воины. Им надо дать только солдат, храбрых, фанатичных. Но… минуту… Позвольте вас познакомить.

У стола стоял широкоплечий плотный подполковник.

— Подполковник Николаи… Вице-генералиссимус Энвер-паша.

Потирая

руки, фельдмаршал вышел из-за стола.

— Великолепное сочетание! Расчет, холодный, точный расчет германца, железная дисциплина и бешеный огонь, темперамент турка, фанатизм! Господин вице-генералиссимус, — обратился он к Энвербею, — ваши агенты, ваши поклонники и друзья на Востоке плюс сотрудники подполковника Николаи в Туркестане и других местах России — и вы всемогущи, как ваш всемогущий аллах.

Трескучим эхом отдался в стенах кабинета хрипловатый, лающий смех подполковника.

— В Туркестане хаос, — заговорил подполковник Николаи, — стихия черни поднялась, большевизму там долго не продержаться. Чтобы двинуть силы пробудившегося Востока в должном направлении, необходимы твердая рука, стальной кулак.

Выпятив грудь так, что зазвенели все ордена, фельдмаршал воскликнул:

— И этот кулак вы, господин Энвербей!

Совсем другим вышел из кабинета фальдмаршала Энвербей. Крепко ставил он ноги на стертые ступени гранитной лестницы, и даже странно было, почему не слышно звона шпор. Впрочем, какие шпоры на ботинках, таких штатских, отвратительных ботинках? Но скоро будут и сапоги, и шпоры. Скоро!..

Сдержанно гудя, ворочался в тумане и слякоти гигантский город.

Подняв воротник своего штатского пальто, глубоко засунув руки в карманы, Энвербей быстро шел мимо уродливых домов, мимо булочных, мимо длинных шепчущихся очередей, через угрюмые, насквозь промокшие кварталы. Грохоча по железному мосту, спрятавшемуся где-то во тьме, над головой промчался, плюясь искрами, поезд. Протарахтела по булыгам мостовой автомашина, и свет ее фар выхватил стену дома с облупившейся штукатуркой. Энвербей попытался прочитать табличку с названием улицы, но не успел. Свет погас.

Он зашагал дальше. Он шел и думал о сегодняшнем дне, вознесшем его на такие фантастические вершины, о каких не могло мечтать и самое необузданное воображение.

Бредя по закоулкам и переходам, натыкаясь на железные решетки, Энвер наконец вступил в полоску света, падавшую из то и дело открывавшейся дверки… Локаль!..

За стойкой, тонувшей в табачном дыму и испарениях, поднимавшихся от сырых одежд посетителей, дремал стоя хозяин. Он долго никак не хотел понять, что от него хочет этот неожиданно появившийся черноглазый, черноусый пижон в шляпе, надвинутой до самых глаз.

— Адрес антиквара? Прекрасно! Но кто вы?

— Какое ваше дело!

— Простите, у вас акцент. Ваша национальность? — Хозяин сделал чуть заметный кивок. И между столиками уже пробирался к стойке потертый субъект с нездоровым цветом лица, точно подернутым зеленоватой плесенью. Шпик!

Энвербей недовольно поджал губы и, меняя тон, быстро бросил:

— Я турок.

— Простите. Турки друзья. Недоразумение. Сожалею… У нас так много лягушатников-шпионов.