Набат
Шрифт:
Вошла секретарша, сказала, что прибыл Куницкий.
– Пусть зайдет минут через пять. А ты, Алеша, оставь нас наедине.
– Бойченков дружески улыбнулся Гурьяну.
– Я с тобой не прощаюсь. Потом зайдешь ко мне.
Адаму Куницкому шел двадцать пятый год. Долговязый, худой, с отпечатком скорби и смирения на вытянутом лице и манерами мягкой учтивости, он показался Бойченкову человеком, который уже побывал в когтях у жизни и сделал для себя определенные выводы. Дмитрий Иванович попросил Куницкого коротко рассказать о себе. Тот начал негромко и неторопливо, но довольно
– Вы хорошо знаете Беловир?
– спросил подполковник, когда Куницкий закончил свой рассказ.
– Не могу сказать, чтоб хорошо, но и не плохо, - скромно ответил тот и пояснил: - Сам я варшавянин, а в Беловире жил мой дядя, и я много раз приезжал к нему во время летних каникул. Окрестности Беловира прекрасны.
– Леса, старинные замки?
– Да, леса богатые. Они принадлежали графу Кочубинскому. Так и называется лес - Графский.
– А сам граф где жил?
– В Беловире имел дворец и за городом имение на берегу озера.
– Вы там бывали? В загородном имении?
– Нет, конечно, в самом замке не был. Но поблизости как-то один раз приходилось,
– Вы ведь биолог?
– после паузы спросил Бойченков.
– Да. Один из интереснейших разделов науки.
– Глаза Куницкого загорелись.
– Вы правы: биология перспективная наука, - согласился Бойченков.
– С большим будущим, - оживленно подхватил Куницкий.
– Интереснейший предмет.
– Я немножко знаком, - кивнул Бойченков.
– Изучал в Сельскохозяйственной академии.
– Вы аграрий по образованию?
– откровенно удивился Куницкий.
– Да, представьте себе. Работал секретарем райкома партии и заочно учился в сельхозакадемии. А война видите куда меня забросила. Далеко не по профилю. Верно?
– Мм-да, - покачал тяжелой головой Куницкий.
– Война нам диктует, приказывает. И мы не вправе противиться ее воле. Всеми нами командует его величество Долг. Думаю, что и вы находитесь здесь, вот в этом доме, по велению долга. Я не ошибаюсь?
– Нет, не ошибаетесь, - ответил Куницкий поспешно.
– А кончится война, и мы с вами займемся каждый своим профилем: вы биологией, я сельским хозяйством. Буду ждать помощи от вас. Работы будет у нас уйма. Сельское хозяйство разорено войной. Так что нам с вами придется, засучив рукава… А пока будем заниматься тем, чего требует от нас долг. Кстати, ваш дядя чем занимается?
– Он домовладелец. В Беловире есть улица, которая так и называется - улица Куницкого.
– Вот даже как?
– Об этом Бойченков не знал.
– И где ж он сейчас, ваш дядя?
– Ему удалось бежать на Запад. Куда именно, не знаю.
– У вас есть в Беловире другие родственники?
– Нет.
– А знакомые?
– Были… Но не близкие.
– Как у вас с тренировочными прыжками с парашютом?
– Прыгал дважды.
– Удачно?
– Как видите - цел и невредим.
Куницкого удивляет манера подполковника вести беседу: он как бы сам себя перебивает, уводит неожиданно разговор в сторону и
– Вы когда последний раз были в Беловире?
– Летом сорокового.
– За три года много воды утекло. Ваши беловирские знакомые, если встретят на улице, пожалуй, не узнают.
Бойченков смотрит на пего пытливо, изучающе.
Куницкий понимает, куда клонится разговор и к чему сказана последняя фраза. Ждал, что за ней последует главное, то, ради чего его из университета перевели в отряд особого назначения. По его просьбе. Ответил, изобразив нечто вроде неловкой улыбки.
– Думаю, что не узнают.
Куницкий иногда тушевался, тогда он начинал заикаться.
– Хотите побывать на родине?
– Я давно жду этого дня.
– Куницкий поежился, отчего неуклюжие плечи его перекосились. Продолжал, глядя на Бойченкова: - Когда начала формироваться дивизия имени Костюшко, я в числе первых обратился с просьбой. Но мне предложили к вам, и я согласился.
– Может, за это время вы передумали? Дело добровольное.
– Нет. Я твердо решил. У меня с фашистами крупные счеты.
Длинные тонкие пальцы Куницкого беспокойно шевелились, не находя себе места. Бойченков обратил внимание на черные ободки под ногтями. Неряшливость не понравилась. Да и одежда на Куницком не отличалась опрятностью: густо засаленный воротник гимнастерки с грязным подворотничком, пятна на брюках - все это, по мнению Бойченкова, характеризовало Куницкого не с лучшей стороны и не свидетельствовало об интеллигентности. Он думал: что ж все-таки не понравилось в нем Гурьяну? Запущенный внешний вид? Или странная изменчивость в глазах, какие-то резкие переходы от скорбного смирения и мягкой учтивости до преувеличенной самоуверенности, этакого жестокого блеска мести в глазах? Что-то было нетвердое, неустановившееся в его характере и даже в голосе.
– Вы представляете себе всю сложность и опасность работы в подполье?
– спросил Бойченков.
– Да, конечно.
– Куницкий приосанился.
– Опасность меня не страшит. Я знаю, под Беловиром, как и во всей Польше, действуют партизанские отряды. Мои земляки. Чем я хуже их?
– Вам предстоит работать в более сложных условиях, чем партизанские. Придется ежеминутно рисковать… жизнью.
– Я готов. Я дал себе клятву с лихвой отплатить за смерть моих родных, за муки народа моего.
– Хорошо, товарищ Куницкий, будем считать вопрос решенным.
– Бойченков встал. Поднялся и Куницкий.
– Вы сидите, сидите. Нам нужно будет договориться по поводу вашей биографии. Новой, не настоящей. Нужно сочинить о вас легенду, о вашем происхождении. С командиром группы познакомились?
– Да, мы разговаривали.
– Алексей - опытный разведчик… Ну, а что касается задания, то вы получите на месте, в районе Беловира.
…В самолете шесть человек: пилот, штурман и четверо пассажиров. Коротка летняя ночь - темного времени едва-едва хватает на "туда и обратно". Это для экипажа. Пассажирам нужно только "туда".