Набери мой номер ночью

Алексеева Оксана

Он так протяжно простонал, что я окончательно пришла в уверенность — не притворяется.

— Да, черт тебя возьми, жду.

— Я обхватываю губами головку и аккуратно касаюсь языком…

— Забудь, уже не до прелюдий. Я перехватываю тебя за затылок и просто начинаю вколачиваться. Расслабь горло — это надолго и просто не будет.

Он почти не стонал, только дыхание стало резче. И почти бесшумные скользкие звуки. Я бы возликовала, если бы сама не была такой напряженной. Да и все равно как будто выходило по его правилам: у меня не будет оргазма, потому что он так решил и зачем-то вслух обозначил. Я и была от удовольствия бесконечно далека, вот только растущее напряжение хотелось стряхнуть сразу со всего тела.

Так сильно, до раздражения, до желания заорать и выплеснуть его, вырвать из себя.

Но Кир почему-то не довел дело до конца — не захотел выглядеть уязвимым? Уязвленным? Сдавшимся? Более возбужденным, чем я? Или все-таки есть разница: я лишь голосом в трубке или я, находящаяся в той же комнате? Погрузившись в собственные ощущения, я даже не сразу поняла, о чем он говорит:

— Маш, останься сегодня, — он шептал чуть хрипло. — Обещаю чай, отдельное спальное место и разговоры на полночи. Где ты родилась?

Я встрепенулась, перекатилась на четвереньки и поспешила встать, пока он эту позу не увидел — ее бы ему хватило ровнехонько до грани.

— Нет, мне надо идти.

— Маш, — он говорил все так же спокойно и ко мне не поворачивался. — В каждом человеке есть темная и светлая сторона. Ты видела только темную. Так что мне еще сделать, чтобы ты перестала бояться узнать все остальное? Вот он я перед тобой — готовый кончить от одной мысли, что ты будешь спать в соседней комнате. Я ненавижу признаваться в том, что не контролирую ситуацию, но сейчас я ее не контролирую. У тебя все козыри. Так возьми уже и играй, а я перехвачу инициативу позже, когда ты будешь готова. И перехвачу так, что ты даже не сообразишь, когда это произошло. Но следующий шаг должна сделать ты — я не позволю тебе потом заявить, что я просто дожал без права выбора.

— Нет, мне надо идти

Я не остановилась. Спешила, едва успела схватить куртку и сумку. К счастью, дверной замок не оказался каким-то вычурным — открылся от поворота рычажка. Из подъезда я выбежала, будто боялась, что он кинется догонять. С парковки тоже рванула, но через несколько минут сообразила, что нужно написать в офисном чате о конце смены — не хватало сейчас еще заявку на доставку получить, когда всю трясет от напряжения.

Настроение свое я описать не могла. Какое-то непонятное, взвинченное почти до слез раздражение. Потому что не осталась, позволив победить чувству протеста? А на самом деле хотела? Конечно, хотела. Поговорить, спросить, ответить. Вот только сегодня уже все вышло из-под контроля: поцелуи и этот недоонанизм оказались какими-то пронзительно взаимными, я не могла бы этого полностью отрицать. И если бы осталась — разговоров стало бы недостаточно, для нас обоих. Напряжение между нами уже трещит в воздухе электрическими разрядами. Светлая сторона, говорит? А если я влюблюсь? Если влюблюсь до такой степени, что и темная его часть не будет выглядеть такой уж вопиющей? Несложно представить, раз она уже заводит. И все, финал комедии — я тряпка, отдохновение, подушка для релаксации по имени Галя, тело с тремя подходящими дырками по имени Ева, которое под настроение херачат плетью, а она и рада. Я даже Мишке на волне первой влюбленности безропотно позволяла использовать себя в качестве тренажера для его начального сексуального опыта, терпя при том боль и отвращение. А Мишка — и близко не манипулятор и не диктатор. Мишка, по сравнению с этим монстром, жук с оторванными лапками.

Только дома я немного остыла. Начала себя подбадривать шутками, что забыла содрать с него плату по тарифу за сессию… И сразу после этой мысли оцепенела в осознании. Он не расписался в накладной, которую я завтра должна сдать в офис. У меня вообще из головы вылетело, у него — тем более.

Поставить какую-нибудь закорючку и надеяться, что никто не будет проводить сравнительный анализ с предыдущими его заказами?

Глава 15

Я

ждала его в конце рабочего дня на офисной парковке и очень надеялась, что Кирилл выйдет первым — не то чтобы я не могла объяснить остальным бывшим коллегам свое присутствие, но лучше бы этого избежать. Ожидание возле его дома я посчитала куда более двусмысленным.

На работе удалось взять выходной — отговорилась тем, что срочно переезжаю с одной квартиры на другую. Следовательно, и бланк без подписи отложился до завтрашнего утра. Высвободившегося времени я даром не теряла — подала объявление о продаже старой тарантайки, пока не умерла на моих руках, и действительно искала новое жилье.

Нашла. Очень дешево и очень сердито. Правда, в пригороде, но я ведь за рулем, так что проблема небольшая. Большие проблемы обозначились не в дислокации: это была, строго говоря, не квартира, а выделенная часть загородного дома — со всеми удобствами и, главное, с парковочными местами во дворе, то есть вопрос с авто решался. Дом старый и какой-то перекошенный, но я успела убедить себя, что о комфорте задумаюсь хотя бы после выплаты кредита и сбора минимальной суммы «на черный день». Мебель есть, горячая вода есть, кровать и чистое белье есть — я ж не принцесса, чтобы выискивать в бочке меда ложку дегтя.

Но деготь уже на подходе интуитивно восприняла целой цистерной — хозяйка дома, живущая как раз за стенкой. Божий одуван лет семидесяти выглядел таковым только до того, как осмотрел меня самым презрительным взглядом.

— Молода больно. Чего одна живешь? Воровка? — она даже ответов от меня не ждала. — У меня тут правила строгие: никакой наркомании и вечеринок!

Вывод о вечеринках она, похоже, сделала по моим джинсам и объемной теплой куртке — такие цацы наверняка только вечеринками и занимаются.

— Что вы, Эвелина Сергеевна! — я говорила мягко. — Я даже не курю. Никаких гостей и никаких пьянок — обещаю.

— Живность? — она чуть смягчилась и теперь осматривала меня снова, уже искоса — под другой точкой зрения.

— Нет! Не до питомцев мне, Эвелина Сергеевна. Все время на работе пропадаю.

— Карьеристка, значит? — сделала она неожиданный вывод, а глаза сощурила так, словно фашиста в прицел поймала. — Все карьеристы в Москву рвутся, спасу нет. Но у меня тут вода хорошая, подъездную дорогу пять лет назад заасфальтировали — живи не хочу. Электричка — вон, через пару километров остановка, чтобы в пробках не стоять. И, — она сделала горделивую паузу, переходя к главной достопримечательности, — огород. Кабачки хоть весной посадишь? Свеколку там, я семянок подкину. И к столу что будет, и чего земле пропадать. У меня вон там смородинка, глянь… а колышки поправить надо, покосились.

Я приложила руку к груди и пафосно выдала, пока она в этом раю и малинку не разглядела:

— Обожаю свеколку. Сажать. Для того в Москву и рвалась.

Слезы благодарности на глаза не навернулись для полного образа, а уехать отсюда я надеялась все-таки до начала фермерского сезона. Даже после этого думала бабулька долго. Языком цокала, рассматривая старую колымагу, на которой я прикатила. А потом, вероятно, решила, что желающих и так никого — объявление висело с конца прошлого года, а воровать у нее все равно нечего.

В итоге она меня зачем-то и на чай к себе зазвала, и расспросами замучила — пришлось выложить почти полную биографию, как на полицейском допросе. Зато после этой пыточной я получила добродушную улыбку, несколько советов по макияжу и ключи. Дело сделано.

Однако перевозку вещей и расчет с предыдущими арендодателями отложила на завтра. Времени оставалось только на то, чтобы заполучить треклятую забытую подпись.

Судьба с присущей ей иронией объединила худший и лучший из ожидаемых вариантов: директор вышел из офиса в сопровождении женщин из бухгалтерии.