Набирая силу
Шрифт:
— Дымом пахнет, — устало протянул Бяка.
— Есть такое, — согласился я. — Шахта где-то неподалеку, наверное, ветром запашок принесло.
— Но Гед, ветра нет. Есть только дождь. Не могло дым принести издали.
Я пожал плечами:
— Может, она где-то совсем рядом. Слева или справа, под обрывом. Если хочешь, сходи проверь.
Бяка указал вперед:
— Там снова скала, лезть придется. Далеко уйти так не успеем. В темноте по такому месту не походишь. Придется спать рядом с шахтой.
— Рядом с тсурром спали нормально, как-нибудь и рядом с шахтой выспимся, — устало заявил я, нехотя поднимаясь. — Пошли, Бяка. Пока
Но далеко мы не ушли. Успели перелезть через очередную скальную стену, за которой обнаружился крутой и относительно ровный спуск. Местами по нему пришлось спускаться, используя руки, но все равно продвижение получилось куда более комфортным, чем на большей части предыдущего пути.
Дальше спустились с невысокого уступа и оказались перед новым спуском. И был он настолько крутым, что его можно было назвать обрывом. Особенно в верхней части. Да, спуститься можно, но одно неосторожное движение, и придется катиться сотню метров.
Именно у подножия этого крутого спуска и располагалась шахта. Проклятая скальная стена закончилась в том самом месте, которое мы несколько часов пытались всеми силами обогнуть.
Да уж, кто бы мог подумать, что навык навигации может так подшутить.
Ничему верить нельзя.
Шахта располагалась в подобии котловины, открытой с одной стороны. С юга над ней нависала скальная стена, с вершины которой мы обозревали открывшуюся картину, с остальных подступал сосновый лес, в нем местами проглядывались остатки каких-то древних построек.
Такое впечатление, что в незапамятные времена здесь разрабатывали карьер. Благодаря горным работам появилась эта котловина, выглядевшая так, будто исполинское чудовище откусило кусок скалы. Но чем глубже ныряла выработка, тем больше пустой породы приходилось убирать в стороны. Со временем рудное тело ушло под скальную стену, работать открытым способом стало невозможно, и древние горняки начали проходить штольни.
Я насчитал минимум четыре шахты, уходящие в глубины горы. Одна из них отличалась от прочих тем, что не выглядела заброшенной. Скалы вокруг ее устья природа причудливо разрисовала цветными пятнами выходов разных пород, из-за чего получилось натуралистическое изображение глаза с красноватой роговицей и черным зрачком входа в подземелье. Сам вход укрепили портиком из ошкуренных бревен, из его недр тянулись деревянные рельсы, выходившие к склону, под которым темнела груда породы. Верхняя ее часть, видно, извлечена из недр недавно, на ней еще не успели укорениться травы и кусты.
Чуть дальше за отвалом стояла пара невзрачных избушек, несколько сараев и внушительное здание из больших бревен, под навесом которого просматривались наковальни, горн и прочие признаки кузнечного дела.
За крохотным поселением виднелась широкая тропа, спускавшаяся к берегу извилистой речушки. В просвете между деревьями можно разглядеть краешек мостика и развешанное для просушки белье.
Но в первую очередь наши взгляды привлекло то, что располагалось возле свежего отвала пустой породы. Там стояла бревенчатая арка, к которой крепился толстый канат, уходящий в недра рабочей штольни. А еще на перекладине болталась клетка из массивных деревянных брусьев. И в клетке этой сидел человек.
— Это же Мелконог! — поразился Бяка.
Да-да, это действительно был старый знакомый. Один из самых колоритных обитателей фактории. Или, если говорить
И внешность приметная, и манера общения. Однажды с ним повстречавшись, забудешь не скоро.
Вот и я помнил все детали. В том числе и то, что Мелконог считался одной из самых крутых личностей Лихолесья. Настолько крутой, что даже Эш ему не авторитет. Гурро — лесовик, то есть человек, днями и неделями пропадающий где-то в дикой местности. Он своего рода наемник «Трех семерок», но нанимается как-то сложно, с высокой степенью свободы. Не исключено, что подряжается поработать только для непродолжительных разовых поручений. И в промежутке между ними предоставлен сам себе. Часто в одиночку на свой страх и риск лазит по опасному левобережью, нередко приносит оттуда ценные трофеи. То и дело уходит с караванами на юг, проводя непродолжительное время в цивилизации. В общем, на одном месте не сидит.
Однажды я слышал, как рыбаки, поднимаясь вечером в факторию, сплетничали о делишках Мелконога. В том числе подозревали его в том, что он, отправляясь на юг, сбывает там утаенную добычу, а это является грубым нарушением законов Пятиугольника. Но Эш, на словах являясь непримиримым борцом с этим злом, допускает несправедливость, спрашивая по-разному с разных людей за одни и те же прегрешения. То есть, как и прочие высокие чины гильдии, предпочитает закрывать глаза, позволяя такому ценному спецу получать дополнительный заработок. Ведь если не сдавать, как положено, а реализовывать самостоятельно, через нормальных торгашей, выручка выходит совсем другая. Именно на этой разнице и кормится местный криминал.
Похоже, Мелконог снова забрался далеко на левый берег, и на этот раз вылазка прошла не слишком успешно. У людей, к которым он попал, к нему столько счетов накопилось, что понадобится лист бумаги размером с баскетбольную площадку, чтобы все их выписать.
Бяка, озвучивая мои мысли, с сожалением пробормотал:
— Господин Гурро попался. Он много диких убил или привел в факторию. Они его не любят. Теперь все ему припомнят.
— Как же они его поймали?.. — задумчиво протянул я. — Это место не похоже на крепость. Да тут даже частокола нет. Вообще непуганые какие-то или их что-то непонятное защищает Это действительно шахта с шахтерами. Похоже, Мелконог не настолько крутой, раз его какие-то шахтеры скрутили.
— Они его еще и побили, — поддакнул Бяка. — Я вижу у него синяки. Может, поймали его, когда он спал? Или в ловушку попался? Или здесь не только шахтеры, а и… Ой, смотри, кто-то выходит из шахты.
Из того самого выхода, выглядевшего как исполинский зрачок огромного красного глаза, показалась процессия. Одиннадцать человек двигались друг за дружкой. В основном мужчины средних лет, но были среди них и совсем молодые, в том числе чуть ли не такие же подростки, как мы. Облачены в убогие лохмотья, на ногах жалкие обмотки или потрепанные лапти. Походка прыгающая, неестественная, и в этом нет ничего удивительного, зато есть неприятное. От правой голени у каждого тянется короткая массивная цепь, на конце которой волочится увесистый металлический шар.