Наблюдай как мужчина, выгляди как женщина
Шрифт:
И мальчик лет пяти, стоявший непосредственно за ней.
Неужели эти мерзкие слова — «толстенькая тетенька» — относились именно к ней?
Маргарита незаметно пощупала свою талию, вспомнив слова портного из анекдота: «Где талию будем делать?», полные бедра.
Она вроде как заново знакомилась с собой.
Пришлось признать: папаша не солгал ребенку.
Что с того, что сама она считала себя просто крупной? Это всего лишь смягчающий сложившееся положение вещей синоним.
А тут она услышала беспощадную правду.
Люди у нас не особо деликатничают. Манеры
Обидно слышать такие вещи.
Тем не менее — глаза Маргариты открылись. И только после этой фразы принялась она за себя всерьез, сбросила лишний вес, нашла хороший комплекс упражнений.
Теперь ни один хамоватый папаша не скажет о ней «толстенькая». Она вполне стройная и интересная дама.
Так что: спасибо за правду, незнакомый хам!
Вот еще небольшой пример того, как мужчина открыл глаза собственной жене на состояние ее фигуры.
Он, любящий и добрый, просто-напросто в порыве нежности, обняв жену, назвал ее «толстопопик».
Возможно, он хотел сказать приятное.
Не знаю, что и думать.
Жене, однако, это нежное прозвище не понравилось.
Она пошла консультироваться: действительно ли она этот самый... фу... толстопопик.
Или муж у нее совсем... того.
По всем показателям было видно, что правда на стороне мужа.
Заметьте: он не призывал ее меняться. Его все вполне устраивало.
Но жену это не устраивало абсолютно.
Обижаться на мужа было бы совсем глупо.
И на себя — тоже.
Не нравится прозвище? Не злись.
Делай выбор: оставить все как есть или — уменьшить объем этой самой попы с помощью упражнений, подвижного образа жизни и изменения пищевого поведения.
Она, конечно, выбрала второе.
Теперь муж так же ласково называет ее «худышка».
Его отношение к ней как было, так и осталось любовным.
Изменилось ее отношение к самой себе.
А это очень много значит!
Я уже рассказывала, как узнала горькую правду о себе одна очень милая дама. И тоже, заметим, из уст совершенно постороннего мужчины. Их глаза как-то особенно устроены. Они безжалостно определяют состояние наших фигур лучше любых весов.
Приведу снова этот рассказ как иллюстрацию мужской зоркости и нашей слепоты по отношению к самим себе.
Моя хорошая знакомая, образованная и благополучная молодая женщина тридцати четырех лет, начала неосознанно тосковать. Все у нее было замечательно: положительный муж, трое любимых детей, увлекательная работа в области политической психологии. Ей некогда было скучать, ее время принадлежало чадам, домочадцам, научным изысканиям, сослуживцам, кухне, квартире, даче и прочему.
Но чего-то недоставало. Раздражение какое-то копилось. Она себя чувствовала должником, не успевающим раздавать долги и вновь берущим в долг. К тому же муж как-то изменился, перестал обращать внимание. Раньше шутили, смеялись вместе. Было чувство общности, одним словом. А тут какое-то равнодушие. Нет, до измены не дошло. Она бы угадала, почувствовала. Но до п е р е м е н ы, которая
И вот однажды пошла она со старшей, одиннадцатилетней дочкой на рынок, чтобы купить свежей зелени к весеннему салату. Настроение было замечательное: долгожданное солнышко светило и обещало длинные дни, новые листочки на деревьях и много всего хорошего. Чтобы пройти к продуктовым рядам, им надо было миновать палатки с одеждой, обувью, бытовой химией и бельем. Вот из глубин последней и раздался трубный глас, впоследствии заставивший нашу героиню пойти по пути кардинальных перемен.
— Женщина! Женщина!!! Подходите!!! Трусы для вас!!!!! — настойчиво зазывал кого-то скучающий продавец, размахивая при этом чем-то белым, по размеру напоминающим средних размеров флаг.
Она с улыбкой оглянулась по сторонам, чтобы понять, кого это он кличет, кому предназначаются эти белые одежды. И никого не увидела. А призывы между тем не умолкали. И тогда она поняла, что приглашают совершить покупку именно ее. Она с изумлением посмотрела на дочку, с которой они уже общались как подружки, ожидая, что вот сейчас они вместе и посмеются над нелепым предложением. Так называемые трусы были явно впору взрослой слонихе. Но дочка не смеялась, а вполне равнодушно остановилась у прилавка, чтобы мама купила то, что ей нужно.
И тогда она решила купить ЭТО. Она даже внутри посмеивалась и представляла, как придет домой и покажет всем свою покупку. Как они все вместе будут смеяться над этими трусищами и над идиотом-продавцом.
Дома она первым делом примерила этот белый старушачий трикотажный ужас. Трусы сидели как влитые!!! Даже жали чуть-чуть. Это был и вправду ее размер! Она и была той самой слонихой, над которой собиралась посмеяться.
И тут она впервые за десять лет взглянула на себя со стороны.
Глазами того рыночного продавца.
Но ему-то было все равно, он всего лишь хотел продать копеечные трусы безликой толстенной тетке.
А вот ей все равно не было. Она по непонятным для других причинам все еще продолжала чувствовать себя молодой девушкой. Ей даже иногда казалось, что она еще и не поняла, что такое любовь, хотелось быть любимой. Любимой женщиной. Так она впервые за долгие годы сформулировала. Любимая мама — да, любимая жена — наверное. А вот словосочетание «любимая женщина» она к себе применить не могла. Потому что, стоя у зеркала в этом чудовищном исподнем, она понимала, что если женщина и существует в ней, то где-то глубоко, надежно упакованная слоями жира на бедрах, животе, спине, груди. Этот жир был результатом ее бездумного отношения к себе, беспорядочной еды наспех, доедания за детьми, страхов за семью, боязни опоздать на работу, полного самозабвения и отказа от собственных интересов. Она ходила в безразмерных вещах, казавшихся ей стильными, и находила это удобным. Она собирала волосы в хвост, закалывала вполне красивой заколкой и находила это элегантным. Весь ее уход за собой состоял в умывании, чистке зубов и расчесывании волос по утрам. Ну, конечно, душ, ванна.