Набоб
Шрифт:
— У меня отвратительный вкус во рту…
Она чуть заметно улыбнулась.
— Мужчинам иногда бывает трудно справиться с эмоциями. — И добавила: — Надо ехать!
Он вопросительно посмотрел на нее. Со вчерашнего вечера она не изменилась. Хотя, пожалуй, немного изменилась: синева под глазами, напряженная линия губ, складки в их уголках. Он поспешно оделся и спустя несколько минут уже стоял на мраморной пристани, ожидая лодку. Только тогда он осмелился взглянуть на Годх. Как и предполагала Сарасвати, крепость уцелела. Но город был разрушен до основания, или почти до основания. Поначалу, из-за обманчивого
— Годх погиб, — сказал Мадек дрожащим голосом.
— Нет! Он жив! Крепость выдержала. Города строят воины, они создают империи! А воины вместе со своими женами остались в крепости!
На это нечего было ответить. Они сели в лодку, и пока она медленно плыла по воде, увиливая от всплывающих то тут, то там пучков гиацинтов, Сарасвати ни разу не оглянулась на дворец. Но один раз ее глаза встретились с глазами Мадека, и он понял, что она больше не любит этот остров, что ее мысли сейчас в другом месте, может быть, в Годхе, а может быть, еще где-то. Он отвел взгляд, не смея больше смотреть на нее. Они сошли на берег.
— Слонов! — крикнула Сарасвати. — Слонов, властью меча!
Слоны были укрыты под навесом в одном из садов раджи.
Мадек опасался, не сбежали ли погонщики, испугавшись землетрясения. Но они, как преданные животные, остались на месте и явились по первому требованию царицы.
Ехать было тяжело. Долина Годха превратилась в грязное озеро, из которого торчали углы домов и остатки зубчатых стен. В центре этого маленького моря бурлило сильное течение, в котором кружились стволы деревьев, какие-то бесформенные массы и десятки трупов, между которыми скользили длинные водяные змеи.
Когда они добрались до остатков городских стен, стало ясно, что слоны не смогут идти дальше. Между тем вода быстро убывала, так быстро, что Мадек понял: наводнение было вызвано землетрясением, а не ливнями.
— Слоны пройдут, — воскликнула Сарасвати.
— Нет! — крикнул Мадек. — Ты что, с ума сошла?
Но она уже отдала приказ, и слон, чуть поколебавшись, пошел вперед по грудь в воде. Другие двинулись за ним. Несколько раз их захлестывали волны, но Сарасвати не дрогнула.
— Тебе холодно, — сказал Мадек и развернул свой тюрбан, чтобы накинуть муслин ей на плечи.
Она даже не поблагодарила. Слон, сделав еще одно усилие, выбрался на край потока, вернее, на новый берег реки, ибо прямо среди разрушенных домов она прорыла себе новое, очень глубокое русло.
— Здесь был базар, — сказал Мадек.
— Построим новый. Я велю заново отстроить город.
Теперь слон карабкался по улицам. Вода отступала очень быстро, оставляя позади себя мели, многие из которых были покрыты размытыми трещинами. Большая улица, пересекавшая Годх из конца в конец, пострадала меньше других, но на ней появилась широкая трещина, которая заставила слона замедлить шаг. Сарасвати воспользовалась заминкой, чтобы оглянуться.
— Другие идут следом. Хорошо!
Обсерватория Янтар-Мантар уцелела, но вода доходила до середины ее стен. Мадек и Сарасвати одновременно отвернулись; разрушенный город начинал подавлять их. Повсюду
— Фиранги в красных камзолах… Значит, они все-таки вошли в город.
— Но ты же видишь, крепость выстояла! — сказала Сарасвати.
Им на пути попался кусок дворцового мрамора. Они посмотрели вверх и поняли, как он здесь оказался. На дома купцов, уцелевших во время наводнения, обрушились огромные осколки скалы с фрагментами дворцовых построек. Вокруг не было никакого движения. Мадеку все это показалось странным. Он посмотрел на стены. Там тоже не было никакого движения. Он осмотрел скалы и увидел то, чего боялся.
Трупы вооруженных людей — лучников, копьеносцев, и еще — красные униформы, ружья.
— Значит, они все-таки успели нанести удар!
Сарасвати не слушала. Или, может быть, не желала слышать. Ее лицо по-прежнему оставалось суровым и отрешенным. Слоны с трудом, постоянно спотыкаясь и поскальзываясь, карабкались наверх.
— Тебе холодно, — опять сказал Мадек, увидев, что она вся дрожит, и накрыл ладонью ее руку.
Сарасвати посмотрела на него с нежностью и любовью. Позднее он вспоминал, что этот взгляд любви был последним. Они добрались до ворот дворца и высадились на маленькую платформу.
— Гопал! — крикнула она, войдя в первый внутренний дворик. Кровь, повсюду кровь, раздробленные кости, проломленные черепа, разрубленные, искромсанные тела. Землетрясение не было повинно в этом. За исключением нескольких упавших карнизов и разбитой в некоторых местах кровли, дворец был цел.
Значит, враги вошли в Годх за несколько часов до наводнения, вырезали жителей, напали на крепость.
— Послы, — вспомнил Мадек.
— Наверное, они застряли где-нибудь из-за дождей, или их унесла река, — отозвалась Сарасвати.
Она была спокойна, ужасающе спокойна и величественна, и это больше всего действовало ему на нервы. Ни жалобы, ни слезинки, ни единого вздоха. Она смотрела реальности в лицо с хладнокровием, которое оскорбляло Мадека. Да, ему было отказано даже в этом счастье: обнять ее, утешить. Тогда он понял, что всегда мечтал о Годхе только из-за его царицы, а судьба самого города была ему, по сути, безразлична. Фиранги… Чужой для всех этих людей, превратившихся в трупы, и главное — чужой для этой женщины, которая шла первой, время от времени оглядываясь, чтобы подать знак слугам следовать за ней и заставить их забыть собственный страх. Выйдя на одну из галерей, она внезапно рванулась вперед.
— Нет, нет, не может быть! — закричала она и схватилась за висящий на шее маленький золотой амулет. — Нет!
Повсюду громоздились кучи трупов. Это были тела женщин, служанок, их волосы были растрепаны, юбки разорваны. И дети, огромное количество детей, младенцев, подростков. Мадек никогда не подозревал, что во дворце было столько юных жильцов; он удивлялся, что никогда не слышал здесь криков, смеха и плача. Тихая, приглушенная жизнь, которую уничтожило внезапно явившееся насилие. Где они жили, играли, росли, все эти дети, которых только что убили? Чего ожидали от жизни все эти глаза, безжизненно остановившиеся на потолках, инкрустированных зеркалами и кусочками серебра? На глаза навернулись слезы. Он поскользнулся на луже крови и упал.