Начальник райотдела
Шрифт:
– А почему вы перепутали? Я не знала, что поезда в Москву идут с Ладожского вокзала. Как-то не думала об этом. Целый час торчала на перроне с газетой. Могла бы и на Ладожский успеть за это время. А вы? – заговорила Юмашева, пытаясь объяснить причину собственной рассеянности. Она нарочно размахивала руками, и будто нечаянно задевала мужчину перчатками. Словно касаясь его, она обретала утраченное спокойствие духа.
– Тоже не знал, целых два часа бродил по городу, чтобы скоротать время, – виновато пояснил мужчина, – я из Москвы.
– Ах, да вы москвич! – закричала Гюзель. – Не люблю москвичей,
– Я тоже, – весело согласился мужчина.
– Что – «я тоже»? – удивилась Юмашева.
– Тоже готов вас расцеловать. И крепко обнять. – Он забрал деньги из тарелочки, небрежно сунул их в карман пальто и галантно предложил Юмашевой свой локоть.
– Это потому, что нас двое. Компания, так сказать, идиотам в компании веселее. – Она уцепилась за его руку, чувствуя надежное тепло, исходящее от мужчины. – Меня даже зазнобило, это нервное. Мне обязательно нужно быть в Москве. Меня тоже встречают, только не с цветами и фанфарами. Еду за нагоняем. А вы?
– А меня ждут цветы и фанфары, – засмущался мужчина, – кстати, я – Андрей.
– А я – Гюзель Аркадьевна.
– О-о, так красиво. Но слишком высокопарно и длинно. Я вас буду звать Гуля. Разрешаете? – он склонился над ней. У Гюзели закружилась голова, она вдруг ощутила себя слабой, незащищенной, бог знает кем обиженной. Скорее всего, всеми, кому не лень обижать одинокую женщину.
– Разрешаю, – она теснее прижалась к нему. – Что делать, Андрей? Следующий поезд только в час дня. Меня же расстреляют за опоздание.
– А меня не расстреляют. Но мне придется самого себя приговорить к высшей мере наказания. Где тут у вас гостиницы поблизости?
– Зачем? Зачем гостиницы? – Гюзель испуганно отпрянула от него: «Господи, этого еще не хватало. Вот, будешь знать, как разговаривать с незнакомцами. Искать душевное успокоение у незнакомых мужчин неприлично. Это занятие всегда заканчивается гостиницей!».
– Мы позвоним в Пулково и выясним, когда самолет. Полетим в Москву? – он крепко прижал ее руку к себе.
– Полетим-полетим! – мечтательно пропела Гюзель. Она будто плыла по воздуху. Ей нравилась эта романтическая прогулка с красивым и сильным человеком, не впадающим в стрессовое состояние из-за мелких пустяков.
Ночная «Октябрьская» ослепила ярким светом, громкой музыкой, людским гулом, шумом вентиляторов и кондиционеров. Андрей прошел к вывеске «Аэрофлот», протянул визитную карточку девушке, сонно клевавшей носом в это позднее время. Девушка оживилась, сонное выражение исчезло с ее лица. «Меня зовут Марина, – сказала девушка, – вы опоздали на поезд, сейчас мы вас отправим в Пулково, вот номера и время рейсов». Через минуту она уже протягивала из окна кассы бумажку с номерами рейсов.
«У меня же денег нет, черт, как ему сказать-то? Тысяча рублей в кармане валяется, – думала Юмашева, наблюдая за оживленной беседой Марины и Андрея. – Этих денег должно хватить на один московский день. Мне даже позвонить некому, пожалуй, дома можно наскрести еще тысячу, получится всего две, а билет в Москву стоит, наверное, тысячи четыре. Грабеж!».
Последнее слово она произнесла вслух, и Андрей оглянулся, глядя на нее с недоумением.
– Я
«Как ему сказать, что у меня не хватает денег. Даже позвонить некому. Конечно, позвонить есть кому, остались еще “друзей адреса”, но… Меня никто не поймет. Все знают, что Юмашева находится в дороге по пути в Москву, скоро остановка в Бологое, и вдруг, нате вам, звонок посередине ночи, дескать, дайте денег на билет. Нет, на это я пойти не могу! Лучше вообще никуда не поеду! Пусть все будет, как будет».
– Забудьте, Гуля, о железной дороге и грабителях, идемте, – он нежно подхватил ее под руку и потащил к выходу.
Марина, вытянув шею из окошечка, с интересом смотрела им вслед, раздумывая, как могла эта странная парочка отстать от поезда. Где они прохлаждались, пока загружался поезд, в каком славном месте находились?
Автомобили разнообразных моделей, сверкая вымытыми боками и желтыми вывесками «такси» толпились у входа в гостиницу, заманивая припозднившихся пассажиров. Таксисты, отталкивая друг друга, бросились к Андрею, наперебой умоляя его выбрать самую скорую, самую удобную, самую безопасную и абсолютно недорогую машину. Он жестом отстранил от себя назойливых таксистов и усадил Гюзель на заднее сиденье в бордовую «вольво». Сел рядом и тронул водителя за плечо.
«Господи, куда я еду, у меня же денег нет, надо бы сказать ему. – Но ей нравилось подчиняться галантному и сильному мужчине. Это было настолько приятно, что Юмашева не смогла заставить себя сделать чистосердечное признание, да и не совсем это удобно делать в присутствии таксиста. – Не скажешь же вслух, знаете, дорогой мой, а у меня денег нет. Вот что он подумает? Имеется в виду таксист…»
«Вольво» мчалась по ночному морозному Петербургу. В машине было тепло и уютно. «Совсем, как у меня в кабинете, – подумала Юмашева и сладко потянулась. – Кажется, я влюбилась в этого незнакомца, ужас какой. А никакого ужаса и нет. Мое давнее одиночество стало для меня второй кожей. В голове только работа, работа и работа; сплошные трупы, кражи, грабежи и разбои, бомжи, нищие, совещания, выговоры, разгильдяи-опера… Все перемешалось в моей жизни, и я давно забыла, что такое любовь, чувства, эмоции, мужская ласка и твердый локоть под боком. А, может, это из-за стресса? Все-таки ночь, зима, студеный январь, вот и захотелось мужского локтя. Надо же на что-то опереться в этой сумасшедшей жизни. А вдруг он бандит? Или вор в законе? Вроде, нет, Андрей не похож на вора в законе, да и на бандита не похож. А на кого он вообще-то похож?»
– А где вы живете? – спросил Андрей. Он сидел рядом, тесно прижавшись к ней, словно ему тоже было одиноко в этой ночи. Романтическая ночь распространяла свои длинные щупальца на всех, кто оказался далеко от дома.
– На Английской набережной, не очень-то далеко от вокзала, – «В этом месте можно сказать, – подумала она, – что мне нужно заехать за деньгами». Но такси уже мчалось по Московскому проспекту, морозному и белому, длинному и бесконечному, казавшемуся несказанно прекрасным в этой романтической ночи.