Начальник Тишины
Шрифт:
За дверью послышались шаркающие шаги. Замоскворецкий машинально рванулся в угол, но запутался в обрывках полиэтилена и, потеряв от слабости равновесие, с грохотом растянулся на бетонном полу.
Дверь отворилась. На пороге появился старик Архипыч с церковной свечой в руках.
– Ну что, воскрес уже?! Вылупился?
– радостно спросил он у притаившегося на полу Замоскворецкого.
– Вставай, сынок, хватит по полу-то валяться. Пойдем. Я как раз воду согрел. Умоешься. Полечим тебя. В чистенькое оденешься. У меня рубашечка новая беленькая есть, покойничья. Подымайся.
–
– простонал с пола Замоскворецкий.
– Я сам собой посланный. Глаз у меня наметанный. Как взглянул на тебя давеча, так и понял, что ты еще тепленький, хоть по документам и труп. Только с твоими провожатыми распрощался и сразу сюды, к тебе на выручку, а ты, вишь, какой бойкий, без акушеров вылупился.
Глава сорок третья.
Охотник
После того, как милиция увезла Замоскворецкого на труповозке, "Царская охота" закрылась "на санитарный день" и весь персонал собрался в комнате отдыха.
Слово взял Князев, приехавший в ресторан ужинать через десять минут после того, как там раздались выстрелы. Разумеется, он остался без ужина.
– Друзья!
– вдохновенно начал Князев, воздев правую руку.
– Как постоянный клиент и друг вашего замечательного ресторана я приношу свои глубочайшие соболезнования всем вам в связи с гибелью нашего дорогого Юлия Юрьевича. Хороший был человек, но жизнь продолжается. Место Юлия Юрьевича займет кто-то другой. И ему, этому другому, предстоит сложнейшая и ответственнейшая работа по обеспечению нормального функционирования многих заведений досуга города Москвы. В частности, и ваш ресторан будет под его опекой. Давайте все вместе поможем тому, кто займет почетный и трудный пост Юлия Юрьевича... Будучи близким другом почившего, я с сожалением замечал в последнее время, что с ним происходят некоторые изменения. Он стал терять волю к власти, у него появилась мнительность и даже какая-то сентиментальность. Друзья, мы живем с вами в жестоком мире и прекрасно знаем, что нашей слабостью будут пользоваться враги. Неважно, кто убил Юлия Юрьевича. Милиция, конечно, приложит усилия, чтобы отыскать убийц и заказчиков, но для всех нас его смерть - печальный урок того, что нельзя расслабляться и терять бдительности...
Окончив речь, Князев попрощался и вышел из комнаты отдыха. Направившись к черному выходу, он заметил человека, сидящего в темном углу на коробке из-под апельсинов. То был повар-официант. Он плакал. Поравнявшись, Князев потрепал его по плечу и покровительственно заметил:
– Что ты? Не плачь. Это слабость. Ты просто исполнял свои обязанности по работе. Жизнь продолжается. Нельзя терять бдительности.
Повар поднял заплаканные и испуганные глаза.
Князев неожиданно стал суров. Прожигая повара взглядом, он строго прошептал:
– Нельзя расслабляться. Стая не терпит слабых.
* * *
В тот же вечер из своего офиса на Садовом Князев позвонил по междугородной линии, и у него состоялся следующий разговор:
– Здравствуй, сиятельный.
– А, это ты, князь? Я
– Прошу простить, пришлось убрать Жана...
– Объясни.
– Он продался. У меня другого выхода не было.
– Нашумели?
– Нет, все хорошо. Участвовали люди проверенные. Только...
– Что?
– Что-то странное: профессионалы, а плохо стреляли. Хоть и ранили, и скорее всего смертельно, но не убили.
– Что, Галилеянин вмешался?
– Уверен! Но ничего, все обошлось. Милиция, конечно, видела, что Жан еще жив, но они и сами за ним давно и безуспешно охотились и очень хотели, чтобы этот авторитет навсегда вышел из игры. Я так и предполагал и потому неприятностей со стороны милиции не ожидал. Нужно было видеть картину: и у меня, и у них руки чесались, но не будешь же при всех добивать.
– И?
– Мы поняли друг друга и сделали вид, что Жан уже труп. Врачей со "скорой" не подпустили. Акт освидетельствования составил эмведешный медэксперт. Милиция забрала Жана на труповозке в морг. Он там от ран и холода до утра околеет. Записали его на меня. Я им свой депутатский мандат предъявил. Завтра труп заберу, и концы в воду. Для удобства я попросил, чтобы они Жана в морг на Октябрьское поле доставили, благо от "Охоты" было недалеко. Там и Василиса валяется. Утром я за этой теплой парочкой съезжу.
– Береги себя, князь, и будь осторожен. Ты горячишься. Нужно быть холоднее. Обезвредить следовало не Жана, а парня-уголовника. Чего проще? От него все зло. Эту эпидемию пора бы уже остановить.
– Так ведь я и хотел, а Жан отказался его убивать. Продался! Он бы мне помешать мог, а теперь у меня руки развязаны.
– Действуй, мой мальчик. Я тебя люблю.
Бип, бип, бип, - тревожно заныла трубка в руках Князева.
Глава сорок четвертая.
Рукопись "Начальник тишины"
VII. Человек, человечество, Христос
* Красота спасла мир!.. Но мир этого не признал. Красота - это Христос.
* Удивительно, насколько, порой, внешний человек отличается от внутреннего, особенно у мирских людей.
Вот красавица, как бы пышущая весенней свежестью, но посмотрите на ее душу - увидите иссохшую, жалкую, сгорбленную старушонку.
А вот преступник, внушающий всем страх, самоуверенный, дерзкий, сильный... А душа его - маленький мечущийся зверек с обреченно-грустными глазами.
И таких примеров множество. Потому не стоит спешить судить людей по внешности: если бы нам было дано зреть человеческие души, то мы поняли бы, что все, все без исключения, заслуживают жалости и сострадания, нуждаются не в осуждении, а в молитвах о них, дабы Господь исцелил их.
А когда Божественная любовь исцеляет душу, то преображает и внешность человека. Это можно заметить, вглядевшись в лица святых и не только на иконах, но и на портретах и фотографиях праведников нашего времени. Вот где торжествует божественная гармония. Если вам доводилось видеть смиренные, кроткие, лучезарные лица Оптинских и Валаамских старцев, то вы согласитесь с верностью этих слов.