Начало и конец нашего земного мира. Опыт раскрытия пророчеств Апокалипсиса.
Шрифт:
Создание млекопитающих животных на суше последовало в шестой день творения по слову Божию: «да произведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных по роду их. И стало так. И создал Бог зверей земных по роду их, и скот по роду его, и всех гадов земных по роду их. И увидел Бог, что это хорошо» (Быт. 1, 24 — 25). Наконец, в шестой день созидается венец всего творения во времени; венец долженствовавший образовать собой связь двух миров: невидимого и видимого. По особенной важности созидаемого существа творению его предшествует призвать к бытию такую тварь, которая могла бы соделаться не только образом невидимого Бога, но и видимым подобием Его беспредельных совершенств в мире дольнем, царствовать подобно Богу, истиной, правдой и благостью в устроенном для него на земле царстве растительном и животном, и быть проповедником усовершения для низших тварей. «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по
VII.
По выражению приснопамятного митрополита Филарета, «человек есть малый мир, сокращение и как бы чистейшее извлечение всех естеств видимого мира. Все прочие земные твари сотворены на службу ему; и потому он вводится в мир, как владыка в дом, как священник в храм, совершенно устроенный и украшенный. Человек представлен овладеть всей землей. Сам ознаменовал Бог превосходство его существа, и бесприкладную к нему любовь Свою; но и утвердил в нем согласие низших тварей и союз их с Самим Собой. Частные их совершенства берут свое начало и находят свой предел в общем благе, которого средоточие находится в человеке, посему он должен быть царем всем окружающим его, дабы повсюду распространять влияние блага.
Все твари должны приносить Богу служение благоговения и благодарности: если их служение не восходит выше чувственного, человек должен быть их священником, дабы в себе вознести оное до престола Всевышнего. Твари, не одаренные разумением, должны являть разумение Божие и поведать славу Божию; человек должен быть их пророком, дабы высшим языком духа разрешать их чувственные вещания» (Зап. На кн. Бытия, изд. 1867 г., стр. 20 и 23).
Сотворением человека ознаменовано окончание всех дел творчества и созидания, хотя Бог и доныне делает (Иоан. V, 17), т. е. образует твари, но не новые виды тварей, охраняет установленные Им для природы законы, проявляет во всем промышление Свое, приготовляет разумные твари к представленному для них совершенству... Это делание называется покоем Божиим, о котором сказано: «и почил Бог в день седьмый от всех дел Своих» (Быт. II, 2). Существа чувственные не принесли покоя Богу, но только человек, соединенный с Богом силой начертанного в существе его образа Божия, и уготованный к восприятию высочайшего подобия Творцу своему, принес Творцу покой, ибо собой приблизил всю остальную тварь к Богу и, как посредник, должен был делать ее достойной промышления Божия.
Человек, поставленный Богом в столь высокое состояние, уронил свое призвание, лишил себя и всю тварь благоволения Божия, привнес начало разрушения в нетленную природу. К счастью, остатки высокого образа Божия уцелели в душе человека, и потому уцелели и остатки от благословения, данного твари. Мы находим вокруг себя только обломки того великолепия, которое было. И по обломкам этим мы не можем составить себе даже приблизительного понятия о величии первозданной природы, как царства растительного, так и животного. Человек живет среди остатков и развалин своего прежнего царственного владычества, и только отчасти сохраняет дарованные ему права над животными, а потому не будет излишним поразмыслить человеку о печальной судьбе своих подданных, вникнуть в прежнее их назначение и рассудить, сколько зла причинил человек неразумной твари своим падением.
VIII.
Как бесконечна разница между существом Божиим и существом человека, так бесконечно велика разность между царством Божиим на небе и царством человека на земле — в среде растений и животных. Но в соответствие тому, что в Царстве Божием два рода существ: род ангельский и род человеческий, и у человека два царства: растительное и животное. Каждое из этих царств имеет три класса, а каждый класс по три степени. Классы растительного царства: зелень, семенная трава и дерево. Степени: мох, трава, цветы, лес и фруктовые деревья. Классы животного царства соответствуют трем стихиям: воздуху, воде и суше, или летающие, плавающие и ходящие. Степени: насекомые наливчатые или инфузории, обыкновенные насекомые, птицы, рыбы, земноводные, морские животные, гады, звери и скот.
Как в духовном мире, совершенно отдельно от ангельского существа царствует всюду сущее, непостижимое Существо Божие, так и в здешнем, видимом мире, поставлено Богом отдельное от естества животных, существо человеческое. Оно имеет только то общее с своими двумя царствами, что совмещает в себе жизнь обоих царств: растительного и животного. Сверх того оно предназначено к высшей цели: совместить в себе и жизнь ангельскую, и подготовлено Творцом дабы приобрести подобие с своим Создателем не только в прирожденном ему тройческом сочетании сил или способностей души, но и в усвоении духом, душой и телом божественной истины, праведности и благости, как основных свойств Божиих.
Обращаясь к вопросу о служебном назначении низших тварей, одаренных жизнью и чувством, находим, что и отношении к человеку они имеют двоякое назначение.
Во-первых, главная цель существования животного царства (точно так же, как и растительного) — являть человеку на каждом шагу разумное Божие устроение, и тем самым возбуждать
Во-вторых, — непосредственное служение человеку, как своему владыке, ради которого они получили от Бога бытие. В бесконечно разнообразных проявлениях Божественной премудрости и благости в устроении видимого мира, остановимся на самых ничтожных существах, называемых наливчатыми насекомыми, или инфузориями. Невидимые простым глазом, они могут быть наблюдаемы только при помощи сильнейших микроскопов. Они наполняют воздух, воду и сушу, и так малы, что целая сотня их может с удобством поместиться на кончике острия булавки. При всем том каждое из этих бесконечно малых существ пользуется всеми органами жизни и имеет все жизненные отправления.
Спрашивается, для чего нужны эти неисчислимые мириады живых пылинок? И они имеют двоякое назначение. Во-первых, возбудить в нас бесконечное удивление к премудрости и благости Творца, ибо Он создал их, сохраняет и питает каждое из них, тогда как мы даже не ощущаем их присутствия в воздухе, воде и суше. Во-вторых, если бы но было этих маленьких тружеников, стихии оставались бы мертвыми, не было бы движения в воздухе, не было бы перемещения частиц в суше и растительной производительности.
Что насекомые могут быть работниками, сознательно исполняющими свое дело, лучшим убеждением в том служат общества трудолюбия, составленные Богом из муравьев, шелковичных червей и пчел. Это образцовые Фабрики, в которых все совершается в необыкновенном порядке и благоустройстве. В большей или меньшей степени общественная деятельность свойственна и всему миру насекомых. Только не все, что они делают и производят, нам известно по недостатку внимательности с нашей стороны к своему царству. И знают выгоду общественной жизни, понимают искусство устраивать свои жилища, умеют выражать участие и соболезнование своему собрату и владеют многим другим, что не вполне известно нам. 6 большей или меньшей мере все животные одарены чувственной способностью соображать свое положение с окружающей сферой, навлекать свои выгоды в том, что человеку и в голову не приходит. Чувство самосохранения и любовь к детям за малым исключением составляют характеристическую особенность всех видов тварей. На простоту голубя и мудрость змия указывает нам Слово Божие, как на образцы, достойные подражания в области человеческих отношений к Богу и ближним. В чем тут дело? Простота голубя выражается в чистоте его нравов, искренности отношений и верности, а мудрость змея учит самоотвержению, ибо это животное не дорожит своим телом, когда дело идет о спасении жизни. Оно знает, что с гибелью тела не все погибло, если голова цела, а потому бережет только свою голову, научая нас спасать свою душу от вечной смерти, и не трепетать перед ужасом телесной смерти. Эта-то желательная для христиан мудрость самоотвержения выражена в заповеди Христовой: «не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, кто может и душу, и тело погубить в геенне» (Матф. X, 28). Кто же это? Конечно, один только Бог.
Как ни разнообразны способности у животных, ныне окружающих человека, они еще не дают нам полного понятия о том, что было до падения человека. С падением владыки опустилось с высоты своего призвания и все царство его, и стало неузнаваемо. Чувственная природа человека взяла верх над духовной природой его. С этим вместе произошел переворот и во всем царстве его. Одичали растения, и только после усиленного труда возвращаются к своему процветанию, и то далеко не тому, что было в земном раю. Одичало большинство животных, да и остальные утратили способность понимать человека и покоряться ему. Только после усиленного труда над ними они возвращаются к первоначальной понятливости и покорности, и то неохотно, а по принуждению, благодаря только изобретательности человеческого ума в искусстве подчинять волю животного своей собственной. Иначе и быть не могло, ибо проводник света для всего царства — сам человек — одичал, перестал знать и понимать Творца своего и охотно покоряться Ему. Эта гибельная перемена в человеке лишила его царственного на земле достоинства, а развенчанный владыка перестал быть узнаваем и признаваем за владыку своими подданными.
Животные, одаренные только чувственной природой, вероятно предназначались, при содействии человека, к усовершенствованию своей чувственной природы настолько, чтобы подражать ему, по крайней мере, в чувственном прославлении общего всех Творца и Бога. Но человек лишил их этого блага, утратив всякое понятие о Творце мира, и сам обратился даже подчас в худшее состояние против своих подданных, ибо и бессловесные не способны творить столько зла, сколько творит человек; и в них есть проблески высоких чувств, каких зачастую недостает у человека. Можно ли удивляться, что общение животных с таким владыкой прервалось, если он завершил, наконец, свое владычество тем, что стал пожирать свое царство, не имевшее вначале подобного несоответственного назначения. Нам скажут на это, что Сам Бог разрешил это новым определением, данным после всемирного потопа Ною, и освятил это определение установлением жертвоприношений во времена Ветхого Завета. Все это так, но только все это допущено Богом как неизбежное зло, как последствие греха и смерти, самовольно вторгшихся в царство жизни, в котором смерть и тление не должны были властвовать; если бы Бог не разрешил животную пищу, то люди и без разрешения стали бы употреблять ее; опыт чего, по всей вероятности, начался скоро после грехопадения. Известно, что до потопа земля полна была убийством и всевозможными преступлениями, начиная с Каина и Ламеха, и кончая исполинами, во времена которых, как повествует Моисей: «Увидел Господь (Бог), что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время. И раскаялся Господь, что создал человека на земле и восскорбел в сердце Своем. Ной же обрел благодать пред очами Господа» (Быт. VI, 5–8).