Начало конца
Шрифт:
Вспомнив сказ дракона, Лайла скосила взор на чернокнижника:
– Ментальный взрыв…
– Верно. Его отпечаток проходит через все слои реальности, словно стержень Вечности.
– Что же такое Филактерия Небесной Мощи?
Некромант повернул голову к девушке – ветер сдул с его лица выбившуюся из «конского хвоста» прядь, слишком короткую для смиренного покоя русых волос, но достаточно длинную, чтобы через секунду вновь покачиваться возле жёлтого глаза.
– Не что, а кто, – выговаривая каждое слово, изрёк колдун. – Эгрегор Вселенной. Редчайшая частица его материального проявления, привлечённая из
Несмотря на множество знакомых слов, смысл сказанного ускользал от вампирши порхающей бабочкой, что, позволив разглядеть цвета, всё равно уносила прочь таинство узора.
– Ипостась бытия? – взмахнула Лайла сачком предположения, который одолжила в прочитанных когда-то философских учениях.
Судя по приподнявшейся брови Леонардо, ход её мыслей был правильным.
– Неожиданное изречение… для твоих уст, – он отвернулся, продолжив преобразовывать облако осколков в монолит. – Будет жаль, если ты сгинешь в Эрмориуме.
Вампирша же не сводила с некроманта подозрительного взгляда: он снизошёл до комплимента, намекнул на выполнение обещаний или озвучил её печальный финал?
***
Эклектический взрыв затронул не только лесную опушку: от ударной волны в округе попадал весь сухостой – ельник стал похож на лабиринт. Объезжая на Бамбуке очередной поваленный ствол с торчавшими пиками ветвей, Рэксволд поднял глаза к розовевшему в прогалинах небу:
– Вроде всё… Отгрохотало… Пол-леса полегло, пол-леса враскоряку, – спустив взор на землю, он направил жеребца под надломленное дерево, напоминавшее раздвинутый циркуль. – Самих чуть не пришибло…
– Все разы гремело со стороны плато, – заметила сидевшая позади Эрминия. – Ты был прав, сказав, что Лайла с колдуном направились туда.
– Ещё бы… Это ж Тюрген Кроунт. Дрянное место всегда притягивало беды… – ладонь Рэксволда подползла к ножнам охотившейся змеёй. – Мы уже близко… Если с Лайлой что-нибудь случится, они все узнают, чего стоят два ассасина, которым нечего терять в подыхающем мире…
***
Лайла полагала, что восстановление Филактерии займёт часы, но магия Леонардо творила чудеса. Не успело солнце подкрасться к горизонту – в воздухе уже вращался цельный валун: чиркая краями о неровную поверхность, последние осколки искали свои ниши. Тогда-то в полумрак кратера, куда уже не заглядывали предзакатные лучи, и спустился нарастающий гул…
Взор вампирши метнулся к источнику звука: в метрах ста на валу кровавым пятном в алом зареве развевался багровый плащ.
– Он здесь! – Лайла лицезрела направленную вниз блестящую трубку.
– Замечательно… – некромант, увлечённый плетением чар, даже головы не повернул.
– Ты собираешься что-нибудь делать?! – опешила девушка: при всём желании поразить цель дальность её заклинаний трёхкратно проигрывала расстоянию.
– Я? Нет… – сращивая предпоследний фрагмент с небольшим углублением, безучастно ответил колдун.
В этот же миг за спиной стрелка из чёрных клубов выпорхнула виверна, ударом лап отправившая его в хаотичный полёт.
– Аенга – да, – закончил предложение Леонардо.
Божественный посланник покатился кубарем по склону, подскакивая набитым перьями кожаным мячом,
– Так я и думал, – удостоив врага коротким взглядом, Леонардо плавным жестом опустил валун наземь. – Взрыв уничтожил временную ауру. Он утратил возможность перерождаться.
Стрелок резко прицелился, однако тут же рухнул ниц, впечатанный в лужу двумя когтистыми лапами. Хоть виверна и приземлилась на багровые плечи, тот, скользнув ужом, сумел перевернуться и защититься взятым поперёк оружием, на котором тотчас сомкнулась ощеренная пасть. Аенга сжала бежевые зубы, похожие на множественные шипы роз, – металлическая трубка погнулась, а деревянный приклад тревожно затрещал. Держи божественный посланник оружие не за самые концы и не на вытянутых руках, лишился бы сразу и кистей, и головы, ведь стиснутые челюсти скрипели всего в пяти дюймах от лица.
Игнорируя драму, что разворачивалась в полусотне метров, некромант преспокойно обходил Филактерию по кругу. Лайла же не могла отвести взволнованного взгляда от дрожащих рук стрелка и нависшей над ним оскаленной морды. В такой напряжённый момент абсолютное безмолвие соперников вызывало немой ужас: они оба не имели ничего общего с миром живых, только теперь это было видно как никогда. Две противоположности. Свет и Тьма. Подневольное умертвие и волеизъявление бога. На мгновение вампирша почувствовала себя поборником зла, с коим она однажды поклялась сражаться. С другой стороны, и древние боги, игравшие смертными, словно пешками, уже не казались олицетворением добра. Здесь не было ни праведных, ни порочных: все бились под знамёнами эгоизма за право вершить судьбу мироздания, а лекала собственных амбиций служили неоспоримой истиной.
Хруст древесины разогнал мысли о морали, и на землю упали части перекусанного оружия – Лайла спешно отвернулась. Ни душераздирающего вопля. Ни даже стона. Однако она слышала, как с сырым треском рвётся плоть, как ломаются кости, как, подчиняясь инстинкту выживания, по вытянутой морде глухо стучит кулак. Всё слабее и реже. Можно было представить, что виверна терзает тренировочный манекен, из грубой кожи и дерева, только из-за отчётливых бульков в воображении рисовались серебристые разводы на грязной воде…
– Conclamatum… est… – донёс ветер угасающий шёпот.
Раздался плеск, и всё стихло. Лайла уже поняла: это обмякшая рука безропотно плюхнулась в лужу. Убийца Джона получил по заслугам – вкрадчивый зов мести, всецело заполнявший душу, сменился ликующим гласом возмездия. Но вскоре он смолк, и внутри осталась зияющая пустота. Кратковременное облегчение растаяло метелью, вдруг спустившейся с морозных вершин на хмурые отроги.
Вампирша осмелилась перевести взгляд на место расправы. Виверна, уперев сложенные крылья в землю, нависала над раскинувшей руки жертвой, скорее всего, ожидая новых приказов колдуна. Стрелок же стал почти неузнаваем: верхняя часть тела была превращена в серебряное месиво и сливалась с лужей, напоминавшей пролитую ртуть.