Начало немыслимого
Шрифт:
Такая же судьба постигла две другие машины, что шли вслед за своим командиром. Один из танков успел развернуться и дать залп по зенитной установке, но снаряд прошел мимо, а русские артиллеристы не промахнулись. Сначала один, затем другой танк вспыхнули от попадания прямой наводкой. Чуть более удачливыми своих собратьев оказались «Штуги». Увидев внезапную гибель товарищей, самоходчики решили идти в обход вражеской позиции. Проломив дощатый палисад и разворотив цветочные клумбы, они въехали в проем между домами, из которого открыли по врагу огонь. С первого же выстрела им удалось поразить водительскую кабину бронетранспортера,
Не имея возможности точно определить расположение врага, советские зенитчики вели огонь практически вслепую, и им повезло. Один из их снарядов попал в немецкую самоходку, и огонь с дымом от вспыхнувшего пожара полностью выдал ее месторасположение. Возможно, оставшемуся в живых экипажу «Штуги» удалось бы подавить зенитную батарею русских, но у немецких танкистов сдали нервы. Вид трех подбитых танков с горящими телами экипажа на земле, а также гибель соседней самоходки крайне отрицательно воздействовал на душевное состояние экипажа самоходки. Смерть ощутимо заглянула танкистам в очи, и они благоразумно предпочли ретироваться.
После отбития танковой атаки немцы еще около часа пытались взять штурмом городок Груббе, но безрезультатно. Враг был отбит на всех направлениях, с большими для него потерями. На передовой наступило затишье, в то время как штабах работа закипела с удвоенной силой. Вышестоящие штабы требовали от нижестоящих незамедлительного отчета, и потому телефоны звонили не умолкая. Победные реляции, несомненно, грели все начальственные сердца, но чем был выше ранг доклада, то тем меньше похвалы и больше требовательности присутствовало в разговоре.
– Ты мне скажи, на каком основании без согласования со мной и штабом армии ты задействовал полк Полупанова?! – гневался на Петрова комдив.
– Решение о вводе в бой гаубичного полка полковника Полупанова было принято мной лично, исходя из сложившейся обстановки. Получить на это ваше согласие или согласие штаба армии я не мог, из-за технических нарушений на линии и выставления противником больших радиопомех.
– Не морочь мне голову своими техническими нарушениями, Петров! Без согласия вышестоящего командира ты не имел права втягивать в бой полк Полупанова, а я тебе в этом отказал, категорически! Забыл или напомнить?!
– Все решали минуты, товарищ генерал! Не выстави Полупанов вовремя огневой заслон, мы бы не смогли удержать Груббе. Пользуясь своим численным преимуществом, противник выбил бы нас из городка и, выйдя на оперативный простор, пошел бы гулять по нашим тылам. Благодаря меткому огню артиллеристов полковника Полупанова уничтожены две самоходные гаубицы и не меньше роты солдат противника. Считаю необходимым представить их к награде, товарищ генерал.
– Какие еще, к черту, награды?! Ты мне тень на плетень не наводи! Нечего прикрывать свои ошибки и самоуправство важностью момента. К началу штурма Груббе ты перебросил Симочкину самоходки и противотанковые пушки. Этого достаточно для отражения наступления немцев. Достаточно! И это не только мое мнение! – продолжал распекать комдив Петрова.
– Для отражения
– Все это, конечно, хорошо, но за свое самоуправство ты вместе Полупановым ответишь перед трибуналом! – комдив хотел продолжить свою гневную тираду, но звонок из штаба фронта заставил его прекратить разнос чересчур самостоятельного комполка.
– Ну как? – многозначительно спросил подполковника начштаба. – Сердятся за привлечение Полупанова?
– Благодарят за подбитые танки и требуют удержать Груббе любой ценой, – буркнул Петров, склонившись над картой.
– Шутки шутишь, Георгий Владимирович, смотри. Комдив человек злопамятный, не любит чужого самоуправства… – предостерег подполковника начштаба.
– Только не говори мне, Василий Маркелович, о том, что я поступил неправильно, не получив добро от комдива. Ты лучше меня знаешь, что без согласования с начальником штаба армии он и шага не сделает.
И значит, сначала мне нужно было доказывать правоту своих действий комдиву, а потом еще и Гавриленко. В мирное время на маневрах я так бы и поступил, но только не тогда, когда от быстроты принятия решения зависят людские жизни и результат всей операции.
Начштаба хотел что-то возразить, но Петров решительно хлопнул рукой по столу:
– Давайте работать. И так немцы вскрыли присутствие у Груббе нашей артиллерии и, скорее всего, часа через полтора ударят по нам авиацией. Попытаются максимально ослабить наше огневое прикрытие, после чего предпримут новую атаку.
– Почему через полтора? – усомнился Деревянко.
– Пока подсчитают потери, доложат, примут решение и свяжутся с летчиками, как раз в полтора часа и уложатся. Типичный шаблон немецкой атаки, – учтиво пояснил ему Петров.
– Мне кажется, вы недооцениваете способности немцев. За все годы войны с нами они хорошо доказали, что являются опасным противником.
– Немцы действительно серьезный противник, однако не следует чересчур преувеличивать их способности. Я воюю с самого начала войны и со всей ответственностью могу сказать, что немецкие генералы в основном воюют по шаблонам, которые легко просчитываются. И противостоящий нам сейчас немецкий командир не исключение.
Подполковник высказал своей вердикт с такой уверенностью и убежденностью, что замполит не рискнул продолжить доказывать свою правоту.
– Значит, через полтора часа они обрушат на нас авиацию, и наша главная задача свести к минимуму потери среди артиллеристов. За канониров Полупанова я спокоен. Позицию они не меняли, и маскировка у них поставлена что надо. А вот у наших полковушек ее наверняка нет. Николай Иванович, – обратился Петров к Деревянко, – отправляйтесь к Аристову, проконтролируйте проведение маскировочных работ, а затем доложите мне по телефону. Постарайтесь довести до личного состава батарей важность исполнения этих работ. Их огонек нам сегодня еще очень понадобится.