Начало пути
Шрифт:
Теперь уже челюсть отвисает у Трофима.
– Так, что давайте, доносите, мне просто не терпится рассказать нашей доблестной милиции о ваших славных подвигах, о попытке затягивания в подвал четырнадцатилетней девочки с целью изнасилования. Думаете, если у неё родители алкоголики, вам все с рук сойдет? Можно еще вспомнить о воровстве мелочи в раздевалке ПТУ, отбирании денег и избиениях школьников, ночных гоп стопах в парке. Участковый будет прыгать от счастья, получив информацию о ваших проделках. Виктор Петрович, ваш инспектор по делам несовершеннолетних тоже будет невероятно рад. Вы его еще за прошлые годы достали до самой печенки. Думаю, наш советский суд, с их помощью, гарантированно
Отморозки смотрят на меня круглыми глазами. Бык что-то невнятно мычит. Из открытого рта Трофима капает струйка вязкой слюны. Настоящий олигофрен. Его не в тюрьму, а в дурку сажать надо. Вижу, мне удалось достучаться до их тупых мозгов, и объяснить, что произойдет, если они скажут обо мне хоть слово.
– Кстати, за девочку, которую вы хотели изнасиловать, особо любвеобильному добавка полагается.
Резко подскакиваю к Трофиму, и носком добавляю ему по яйцам. Отморозок визжит тонким голосом и сворачивается в клубок, держась за причинное место. Запястье его уже не волнует. Страшная боль в отбитых мужских принадлежностях корежит морального урода.
– Ладно, мне пора. Надеюсь больше не увижу ваши мерзкие хари поблизости.
Покидаю место боя, оставляя позади две распластанные на асфальте и стонущие фигуры. Живот немного побаливает после удара ноги, но терпеть можно. Складываю и засовываю нож в карман куртки, подбираю палку. Возвращаюсь в свой наблюдательный пункт. Используя воду из фляги, отмываюсь от грязи и крови. Бросаю куртку и ножку от мебели в сумку. Достаю «Командирские» и надеваю их себе на руку. 20:40. Мне пора домой.
* * * *
Осторожно открываю входную дверь. Хочу тихонько прошмыгнуть в свою комнату, но не получается. Мама, услышавшая скрежет открываемого замка, уже стоит на пороге прихожей.
– Ну и где тебя носит? – недовольно интересуется она, - уже двадцать минут десятого.
– Мам я в курсе, - спокойно отвечаю родительнице, - с ребятами гуляли, вот и задержался немного.
– Гуляли?
– мамин взгляд становится подозрительным, - а сумка тебе зачем? А ну дай её сюда.
– Пожалуйста, - без колебаний вручаю сумку прямо в протянутую ладонь. Мне беспокоиться не о чем. Бинокль, дубину, нож, завернув в большой кулек, спрятал в укромном месте на чердаке. Плед и куртку выкинул по дороге. Одежду было немного жалко, но на ней могли остаться следы крови. Конечно, сявки не побегут меня сдавать, но лучше перестраховаться и избавиться от лишней улики. Да и куртка все равно была старая и уже сильно жала в плечах.
В сумке лежит только пустая фляга и остатки бутерброда. Завтра выберу время, и заберу бинокль обратно.
– Флягу зачем брал? – интересуется мама.
– Мам, ну что ты, в самом деле? – удивляюсь я, - Гулял с ребятами в нашем парке, взял с собой перекусить и воду, чтобы утолить жажду.
– Ладно, - напряжение уходит из маминых глаз, лицо расслабляется, - иди ужинать….
Уже лежа в постели я задумался. Нужно ли было оставлять отморозков в живых? Может быть надо было их завалить? Никаких рефлексий по этому поводу я не испытывал. Это подонки, человеческий мусор. Они способны лишь воровать, грабить, насиловать и калечить. Но убить их мне помешало несколько соображений. Первое, насильственная смерть двух отморозков вызовет шум и немалый. Для сегодняшнего времени это серьезное ЧП. Сводки дойдут до областного начальства, оно начнет иметь районных боссов, а те ментов. Поднимется шум. Мне он на данном этапе просто не нужен. Незачем привлекать к себе повышенное внимание. Разумеется, меня никто не заподозрит. В головы милиционеров даже мысль не придет,
Можно было конечно, подготовиться и грохнуть их где-то в глухом месте и прикопать. Но подготовка и разработка такой акции требует много времени, скрупулезного планирования и определенных вещей: амуниции, оружия, инструментов. Еще может быть понадобится транспорт и многое другое. У меня ничего этого нет. И возможностей быстро достать все необходимое и грамотно осуществить убийство тоже. Не говоря уже о том, что в одиночку провести подобную акцию почти нереально. А что делать, если появятся случайные свидетели? Это же предусмотреть невозможно. Уничтожать простых людей я однозначно морально не готов, даже зная, что поставлено на кон.
С другой стороны, разобраться с этим малолетним отморозком было необходимо. Отдавать ему инициативу, и позволять подкараулить меня в неожиданном месте в любом случае нельзя. От неожиданного удара ножом, дубиной и кастетом не застрахован никто. Справиться с целой компанией гопников, вооруженных «подручными средствами», можно только в кино. В реальной жизни меня просто затопчут, убьют или покалечат, сделав инвалидом на всю жизнь. Нужно было не просто расквасить ему нос, что даст минимальный эффект, и спустя время вызовет горячее желание отомстить, а шокировать, сделать очень больно, напугать до судорог, и на некоторый срок лишить возможности «расквитаться». Тогда я смогу спокойно идти к своей цели, не опасаясь каких-либо проблем, по крайней мере, на определенное время. Гопники милиции меня не сдадут. Сесть за свои «шалости» они точно не захотят.
Поэтому все сделано правильно. Я убрал этот камешек со своей дороги. Временно или навсегда, будет видно.
С этой мыслью я и засыпаю.
10-11 сентября 1978-ого года. Воскресенье/понедельник
Воскресенье я побыл дома. Только на часок выбежал позаниматься на спортивной площадке во дворе. Сделал три подхода подтягиваний на турнике, отжался на брусьях, попрыгал на скакалке, провел четыре раунда боя с тенью, под одобрительными взглядами бабушек, сидящих на скамейках у подъездов. Живот чуть побаливал, но я поблажек себе не давал. Возвращаясь, заглянул в свой тайник, и занес бинокль в квартиру, пока родительница в гостиной болтала с кем-то по телефону.
Делал уроки, смотрел телевизор, получал удовольствие от общения с молодой и красивой мамой, слушая её заразительный смех и наслаждаясь каждой черточкой родного лица.
Вместе с ней провели генеральную уборку дома и выбросили мусор. Потом я опять засел за уроки. Освободился только поздним вечером, когда уже пришло время спать.
Понедельник
Проснулся я хорошо выспавшимся и полным энергии. Быстро позавтракал, оделся, схватил собранную еще вчера сумку, чмокнул довольную маму в щечку и выбежал на улицу.
Первый урок у нас английский. Прохожу в класс и сажусь за парту к Ане, игнорируя её удивленный взгляд. Выкладываю учебник, тетрадь и пенал с ручками и карандашами. Пронзительный звук звонка, заставляет одноклассников затихнуть и рассесться за парты. В класс входит Раиса Васильевна – англичанка. Миниатюрная и спокойная женщина никогда не повышает голос и не ругается, но слушаются её беспрекословно.
– Good morning, class, - сухо здоровается она.
– Good morning, - отвечаем ей нестройным хором.