Начало пути
Шрифт:
– Вы тоже с нами, - предупреждаю брата и сестру, - Тань, как твоего братца зовут?
– Михаил, - с достоинством отвечает девочка.
– М-м-миша, - одновременно с сестрой подает голос ребенок, пытаясь сдержать очередное рыдание.
– Держи себя в руках Миша, - наклоняюсь к пострадавшему пацану, - Ты же мужчина. Сейчас мы пойдем и накажем твоих обидчиков. Ты готов их показать, и рассказать, как все было?
– Готов, - паренек затихает и исподлобья смотрит на меня. Забираю у него платок, аккуратно промокаю разбитый
– Вот и отлично. Пошли, - протягиваю пареньку ладонь.
Пашка убегает звать Мансура и Смирнова. Ребенок бодро шагает со мной по затертому паркету. С другой стороны его держит за руку насупленная Татьяна. Чуть позади нас идет Ваня с решительным выражением лица. Встречающиеся по дороге школьники с любопытством смотрят на нас. Спускаемся на второй этаж. Возле серой двери мужского туалета останавливаемся.
– Таня подожди нас здесь, - прошу девятиклассницу, - мы сами разберемся. Все будет нормально.
Девчонка хочет что-то сказать, открывает рот, но потом передумывает.
– Хорошо, - кивает она, - только я вот тут стоять буду и с места не сдвинусь, пока вы оттуда не выйдете.
Передаю руку ребенка Ване, вдыхаю, настраиваясь на боевой ритм, и резко рву закрытую дверь на себя. Разбухшая от времени и влаги древесина противно стонет, соприкасаясь с плиткой.
Быстрым шагом захожу в туалет. Грязный заплеванный пол со свежими сплющенным окурками. Лесенко и Поляков с перекошенным испугом лицами вскакивают с подоконника. В их пальцах тлеют горящие огоньки сигарет. Стоящий ко мне спиной Недельский оборачивается, пряча руку с папиросой «Беломорканала» за спину.
– Шелестов? – вырывается у него. Лесенко и Поляков, узнав меня, расслабляются. На их лицах появляются наглые ухмылки.
Вперед выходит Ваня с Мишей.
– Ну-ка Михаил, расскажи, что тут происходило, - поворачиваюсь к малышу.
– Я в туалет зашел, а тут эти, - шмыгает носом ребенок, - курят.
Школьник замолкает. Под наглыми взглядами сявок он съеживается и опускает голову, рассматривая поцарапанную плитку на полу.
Поднимаю ладонью его подбородок:
– Миша не бойся, говори как есть, мы разберемся.
– Они спрашивают: «Деньги есть»?
– хмуро бубнит парень, - а я им «нету».
Вот этот, - палец школьника утыкается в улыбающегося Недельского, - говорит, «не ври, выворачивай карманы мелкота». Я отказался.
Паренек замолчал.
– Продолжай Миша, не робей, - подбадривает его Ваня.
Ну он меня того, ударил, нос разбил, - на последней фразе голос ребенка дрогнул, - карманы вывернули, тридцать копеек забрали.
– Понятно, - мой голос холоден как лед.
– Ну и чего ты нам сделаешь? – улыбается Недельский, - В ментовку побежишь?
Дверь снова с протяжным скрежетом распахивается, и ухмылка с физиономии
– Нет. Не побегу, - усмехаюсь я, - Зачем? Сами вас воспитывать будем.
– Ты чего? – подает голос Лесенко, - Вообще, оборзел Шелестов? Смотри, и не таким рога отшибали.
Молчу. С этими уродами дебаты бессмысленны. Они понимают и уважают только силу.
Резко бью костяшками левой в солнечное сплетение Недельскому. Сявка охает, и сгибается пополам. Ладонью захватываю запястье Лесенко, и с силой сдергиваю его с подоконника. Он с грохотом шлепается на пол как лягушка, раскорячив в разные стороны руки и ноги, получает удар ногой по бедру от Волкова и трамбует животом плитку. Быстро выдвинувшийся вперед Мансуров коротким левым боковым сшибает Полякова как кеглю.
Ударом ладони по затылку отправляю Антона на пол, к остальным сявкам.
– Ах ты сука, - стонет Недельский, но болезненный тычок ногой по почкам, заставляет его заткнуться.
– Бить детей и забирать у них деньги может только говно, - сообщаю скрюченному на полу Антону, - сейчас мы отправим тебя в родную среду.
Подхватываю сявку подмышку, поднимая его.
– Давайте Ваня и Серега подключайтесь, Мансур посмотри за этими, пусть лежат смирно, - командую я.
Боксер кивает, Смирнов и Волков послушно хватают Недельского.
Антон упирается, но мы волочим его к белому кружку параши.
Моя рука упирается в его затылок, заставляя голову нагибаться вниз, прямо в вонючее и запачканное коричневыми потеками очко.
– Не надо, пожалуйста, я больше не буду, - дрожащим голосом умоляет Недельский. И куда только подевалась его наглость и самодовольство?
– Отвечаешь за свои слова? – уточняю я, продолжая направлять его башку в загаженную ямку параши.
– Отвечаю, гадом буду, - хрипит Недельский, - я завязал. Пидаром буду, если еще кого-то трону.
– Ладно, поверю тебе на первый раз, отпустите его ребята.
Смирнов и Волков разжимают руки. Антона трясет мелкой дрожью. Его грудь ходит ходуном, с шумом вбирая в себя воздух.
– Давай обратно, - тычком, направляю его в соседнее помещение, к распростертым на полу дружкам.
Там картина все та же. Лесенко и Поляков глотают пыль, вытирая собою грязь. Между ними с видом надзирателя стоит Тимур. Дверь по-прежнему подбирает спиной Пашка. Рядом с ним привалился к стене Миша. В глазах ребенка светится нескрываемое удовольствие.
– Отдохнули? – интересуюсь я.
Сявки что-то неразборчиво мычат в ответ.
Можете встать, - милостиво разрешаю я.
Лесенко и Поляков медленно поднимаются и оттряхиваются, прожигая меня ненавидящими взглядами. Поляк щупает ладонью челюсть и кривится. Больно? А ты как думал?!