Начало пути
Шрифт:
— Каталам! — строго приказал я, изначально не собираясь слушать никаких возражений. — Возьми кинжал и сделай надрез на моём предплечье. Пусти мне кровь.
— Но, аниран!
— Делай, что говорю!… Затем сделай надрез на ноге Вилибальда. Пусть кровь пойдёт и у него.
— Аниран, этого нельзя делать! — зачем-то решил влезть сотник гессеров Бертрам. — По нашим обычаям, только…
— Всем молчать! — зло выкрикнул я. — Выполнять! Делать, что говорит посланник небес!
Перепуганный Каталам не осмелился возражать. Он закатал рукав на моей левой руке и кончиком кинжала провёл осторожную черту там, где метки не делали руку неуязвимой.
Каталам обеспокоенно на меня посмотрел. Я кивнул ему и произнёс куда более спокойным голосом:
— Это единственный шанс, Каталам. Доверься мне.
Сотник кивнул и отошёл в сторону. А я, сжав пальцы несколько раз, чтобы увеличить подачу крови, потянулся предплечьем к ноге Вилибальда. К месту, где текла его кровь. Потянулся, чтобы случилось таинство кровосмешения. Я хотел проделать с ним ту же штуку, что заставил проделать с собой котёнок-телепат — поделиться своей кровью. А затем я хотел…
«Запрет! Запрет! Запрет!»
«Взаимодействие с чужеродным организмом запрещено!»
В голове раздался взрыв. Энергетическая игла в моей руке завибрировала, будто собиралась вырваться и в панике убежать. Но я не дал. Я сжал её крепче и отчаянно сражался с непонятной вибрацией.
«Запрет! Запрет! Запрет!»
«Запрет! Запрет! Запрет!»
«Запрет! Запрет! Запрет!»
Чёртовы «запреты» звучали тем чаще, чем ближе я наклонялся. В голове клокотал Везувий. Боль была такая, что весь организм буквально требовал прекратить издевательства над самим собой. Он заставлял меня убрать руку и отпустить иглу. Но желание помочь обречённому Вилибальду в тот момент было сильнее страха. Сильнее боли. Я был полон решимости довести дело до конца.
— Аниран, остановись! — услышал я далёкий голос Каталама. Он кричал будто из другого измерения.
Но я не собирался его слушать. Я преодолел сопротивление и, наконец, прислонил свою ранку к ранке на ноге потерявшего сознание Вилибальда. Кровь смешалась. Порез начал щипать и чесаться, как детское манту, когда попадает вода. Я сцепил зубы и с невероятным усилием начал наклонять энергетическую иглу к ноге.
«Запрет! Запрет! Запрет!»
«Взаимодействие с чужеродным организмом запрещено!»
«Эмбрион может взаимодействовать только с оригинальным биоматериалом!»
Я опять упёрся в стену. Но именно тогда я понял, что немного ошибся в своих предположениях. Игла действительно не способна излечить другого. Она способна лечить только своего хозяина — меня.
Резко изменив угол наклона, я вонзил иглу в собственную руку.
Раздался громкий хлопок. Будто реактивный истребитель преодолел звуковой барьер. Вокруг нас с Вилибальдом закружился яркий оранжевый вихрь и разорвался тысячами огоньков. Ударная волна разошлась во все стороны. Она сдвинула лежавшую на дороге карету, разметала иголки с ближайших к опушке деревьев и навзничь опрокинула перепуганных зрителей. Никто даже пискнуть не успел. А затем от окружающего мира нас закрыл тонкий оранжевый кокон из чистой энергии. Я почувствовал, как из ушей идёт кровь. Как надувается голова, будто собирается лопнуть, как
«Ошибка! Ошибка! Ошибка!»
«Нарушение структуры симбионта!»
«Вмешательство в работу эмбриона!»
«Рекомендована немедленная инъекция для разрыва!»
«Часть энергии будет передана чужеродному организму!»
В то же мгновение игла перестала сопротивляться. Она полностью подчинилась мне. Стала податливой, как влюблённая женщина. Я почувствовал, что мне больше не приходится прилагать усилий. Сама по себе она погрузилась в мягкие ткани моей руки, а яркий огонёк запылал под кожей.
На секунду мне показалось, что моя рука слилась с ногой Вилибальда — как я не пытался, я не мог её оторвать. Перед глазами всё поплыло. Всё размылось. Словно в горячечном бреду я увидел, как моя рука тает, расплавляется и переплетается с чужой ногой. Ощущения были настолько отвратительными, что я перепугался до ужаса. Я представил сплетённые руки и ноги, сплетённые туловища и шеи. Представил двух скрещенных людей, как две капли воды похожих на сиамских близнецов.
Спровоцированный страхом, инстинкт самосохранения заставил меня отдёрнуть руку. Я закричал и потянул её на себя. Но мои безуспешные попытки прервал очередной громкий хлопок, принося спасительное забытьё.
Глава 19
Сны
Я сидел на завалинке родного дома, который от фундамента до крыши построил своими руками. Улыбаясь, я смотрел на чистое голубое небо, ноздрями втягивал свежий воздух, чувствовал, как бритые щёки гладит тёплый ветерок. Я был счастлив. Где-то в небесах щебетали птички. Недалеко раздавалось лошадиное ржание, изредка прерываемое детским смехом или весёлым женским голосом. Я знал, что это родные мне люди. Они жили вместе со мной и делали меня счастливым.
Я сидел на завалинке и смотрел на жёлтые колосья пшеницы. Это было моё поле. Я распахал и засеял его сам. Оно даст мне пищу, а дом поможет пережить холодную зиму. И так будет из года в год. Ведь всё что мне нужно — это кров и пища. Ну, и родные люди, которые живут рядом и наполняют моё сердце счастьем.
И я совсем не боялся той тьмы, что наступала от горизонта. Я давно её заметил. Хоть она тихо подкрадывалась, думая, что я её не замечаю, меня она не пугала. Покуда я счастлив, покуда мои мысли занимают те, кто намного важнее, мне нет до неё дела. Пусть она разрушает счастье других, пусть вмешивается в чужие жизни. Мне всё равно. До моего дома она доберётся нескоро. Я ещё успею пожить по-человечески…
Вот так я и сидел. Всё сидел на завалинке, радовался взрослению детей, купался в их любви и ни о чём не беспокоился. Ко мне иногда подходила моя женщина. Прижималась, обнимала, целовала. А затем вновь куда-то уходила. А я продолжал смотреть на голубое безоблачное небо и на жёлтые колоски. Слышал весёлые голоса родных и равнодушно наблюдал, как неуклонно приближается тьма. Она уже ступила на моё поле, поглощала мои колосья. А я всё наблюдал. У меня уже не осталось сил, чтобы противостоять этой тьме. Я слишком долго сидел и ничего не делал. И сейчас я ощущал, будто задницей прирос к завалинке. Что она намертво меня к себе привязала.