Начало пути

Селютин Алексей Викторович

— Поверь мне, аниран. Ты ещё поймёшь, почему это было важно. Не гневайся, — примирительно расставил руки Фелимид. — Я не знаю, как доказать тебе свою верность. Нужны поступки, конечно. Дела во славу твою. Но у меня пока нет ничего, кроме слов. Но всё же я прошу верить мне. Я всегда буду готов оказать тебе любую помощь — словом или делом, советом или острым мечом.

— Ты хочешь, чтобы я доверял тебе? Чтобы не сомневался?

— Я не из тех, кто предаёт. Я всегда буду верен.

— Тогда отвечай честно, — я впился в королевского дознавателя взглядом. — Раз ты прочёл книгу, раз ты так много знаешь, ответь мне: кто таков драксадар? Покаянники на тракте называли меня так. Они хотели моей смерти. Они истово её желали и, не страшась, шли на мечи. Они были

готовы умереть, лишь бы появился шанс забрать меня с собой… Что значит это слово? Кто такой драксадар?

— Каталам уже рассказывал мне об этом, — утвердительно кивнул Фелимид. — Это тот, кто никогда не станет милихом. Это один из аниранов, который утопит наш мир в огне. Кто не исцелит, а сожжёт в горниле непрекращающихся войн. В книге говорится, что нам надо опасаться того, кто не посланник. Кто не пришёл с небес, а выбрался из тьмы. Опасаться того, кого триединый Бог, когда снизойдёт узреть дела его, назовёт драксадаром. Это будет тот, кто осмелится бросить Богу вызов. Кто захочет занять его место и не удовлетворится возможностью просто стоять рядом. Кто решит, что он и есть Бог.

Я встряхнул головой; всё звучало как-то странно.

— Ну а я тут причём? Разве я похож на того, кто хочет стать Богом? Да мне оно на хрен не сдалось! Я вам хочу помочь, балбесы вы неблагодарные!

— Не горячись, Иван, — успокаивающе произнёс Фелимид. — Просто знай: церковь Смирения — вернее, святые отцы — ко всем аниранам относятся подозрительно. Куда подозрительнее меня. Святые отцы считают аниранов не просто вредными, а опасными. Теми, кто бросит вызов не только Фласэзу, но и им — его глашатаям. Они боятся этого. Они считают, что ни один аниран не станет милихом. Но обязательно один из них — и есть драксадар. Он погубит наш мир быстрее, чем угаснет жизнь любого из тех, кто носит рясу. Наш мир дотла сгорит перед глазами святых отцов.

— А Мириам говорила, что они просто хотят водрузить голову анирана на кол, или торговать его мощами, — растерянно пробормотал я. — Прости, если задел за живое.

— Ничего. Её уже нет. Она уже там, откуда может смотреть на нас, улыбаться и не испытывать боли… Послушай меня. Мы скоро прибудем. Чувствуешь? Мы опять движемся.

Карета действительно тронулась. Где-то затихли едва слышные крики и скрип тяжёлого засова. Врата, видимо, отворились и теперь колёса кареты катились по деревянному настилу — будто мы ехали по перекидному мосту.

Я дёрнулся, было, отдёрнуть шторку, чтобы увидеть всё самому, но Фелимид меня остановил.

— Послушай меня, Иван. Послушай моего совета. Даже если ты не доверяешь мне, выслушай и запомни. Не верь никому во дворце. Особенно тем, кто носит мантию и будет тебе улыбаться, едва узрит, кто ты таков. Не верь улыбкам, обещаниям и поклонам. Они будут прощупывать тебя, задавать вопросы, спрашивать обо всём и ни о чём. Но едва ты повернёшься, каждый из них будет готов нанести удар. Для них важна лишь власть и безмятежная жизнь. Они будут готовы предложить тебе разделить её с ними, если ты пообещаешь ничего не менять. Но если ты тот, кто я надеюсь — ты выберешь верный путь и станешь тем, кем уже считает тебя Каталам. Не дай себя прельстить и спаси наш мир!

Несмотря на полутьму, я хорошо видел лицо Фелимида. Он говорит страстно, говорил горячо. Наверняка он хорошо знал то, чего я не знал вообще. И предупреждал меня, чтобы я был готов ко всему. Чтобы слушал, внимал. Но никому не верил и делал правильные выводы.

Но, несмотря на эту страсть, я почувствовал, что стал относиться к нему с опаской. Что он всё такой же скрытный и не до конца честный, каким пытался казаться. И хоть он клялся, что всегда будет за мной следовать, что всегда придёт на помощь и выручит, я стал в этом сомневаться. Я даже стал сомневаться, действительно ли были те пытки, которые отразились на его лице. Или, может быть, здесь что-то другое? Я ведь не знаю ничего. Только с его слов. Возможно игра, которую он ведёт, куда сложнее. По крайней мере, безгранично доверять Фелимиду отныне я никогда не смогу. Наверное, потребуется много времени, чтобы

что-то изменилось.

Но выслушать и прислушаться к его советам мне по силам.

— Знаешь что, Фелимид? — всё же решился я, всё же принял очень важное решение. — Ты изначально зря во мне сомневался. Зря прощупывал. Как только я понял, кто я и зачем здесь, в моей голове прочно засела лишь одна мысль — спасение. Ваше спасение. И самое главное: я уже сделал первый шаг на пути к этому. Ради того, чтобы попытаться во всём разобраться, я оставил милую девушку. Милую девушку, которой удалось зачать от меня дитя… Да, Фелимид, это так, — я горько усмехнулся, рассматривая офигевшую рыжую морду. — Несмотря на то, что ваши женщины перестали рожать, а мир обречён, я смог это сделать. Мы с ней смогли это сделать. Мы вместе посеяли зерно новой жизни… Но всё же, когда я оказался перед лицом чудовищно трудного выбора, я сделал его. Мне пришлось бросить на произвол судьбы полюбившуюся мне девушку, чтобы понять, что надо делать дальше. Чтобы во всём разобраться. И вот я здесь. Перед самым входом туда, где надеюсь получить окончательные ответы на все вопросы. И всё это я делаю лишь с одной целью — излечить ваш мир. Я хочу помочь вам, потому что точно знаю, что могу это сделать… А ты, веришь в меня или не веришь, поможешь или не поможешь, вонзишь кинжал в спину или нет, должен знать лишь одно — я обязательно докопаюсь до истины. Пойму, что я должен делать и сделаю это. Чего бы мне это не стоило. Как бы долго мне не пришлось следовать этому пути, я обязательно пройду его до конца.

Фелимид молча выслушал мою не менее горячую речь. Молчал какое-то время, а затем попробовал изобразить поклон в тесной карете.

— Если это правда, то я прошу прощения, что сомневался в тебе, аниран. Если ты смог сделать то, что не может сделать ни один мужчина вот уже в течение тринадцати зим, я смирено жду твоего наказания за то, что возомнил себя большим, чем я есть. Я всего лишь твой слуга.

— Оставь, Фелимид, — недовольно поморщился я. — Прекрати. Не надо так унижаться. Просто знай, что я способен на многое. Поддерживай меня и больше не испытывай. Не смотри со стороны, не присматривайся. А давай толковые советы, ведь я в вашем мире новичок. Здесь ты ориентируешься куда лучше меня. Что бы не происходило дальше, от тебя теперь я желаю слышать лишь правду. Всегда и обо всём.

Фелимид выслушал меня и утвердительно кивнул:

— Отныне всегда!

Я немножко успокоился. Лёгкое негодование отступило. Я вновь взял бурдюк и выпил воды. Желудок утробно заурчал, требуя скорее загрузить его энергией.

— Теперь оставь меня, Фелимид, — попросил я. — Мне надо поразмышлять, пока есть время. Я должен подумать на счёт тебя и своего поведения в будущем.

Фелимид кивнул. Потянулся рукой к дверце и приоткрыл её. Затем, перед тем, как выскочить прямо на ходу, обернулся и прошептал:

— Дитя анирана? Весть о нём вдохновила бы многих… И многих бы испугала…

Он спрыгнул с подножки и закрыл дверцу. А я немного приоткрыл шторку, рассматривал незнакомый город и думал над его словами.

Фелимид действительно прав: новость о том, что впервые за много зим в этом мире зародилась новая жизнь, многих бы повергла в шок. Многих бы порадовала и действительно дала бы народу надежду на то, что исцеление возможно. Доказала бы, что анираны здесь именно для этого.

Но сообщать всем и каждому об этом, я не собирался. Могу поведать лишь тем, кому уже доверяю, или тем, чьё доверие мне необходимо заслужить. Как я поступил с солдатами, некоторые из которых, в итоге, отдали за меня свою жизнь. Поэтому рот пока надо держать на замке. Смотреть и присматриваться. И молчать. Кто бы не поджидал меня за этими высокими стенами, сначала я должен к ним присмотреться. И лишь потом раскрывать рот. Не поступать, как я поступил с Фелимидом. Не болтать по-дружески. А следить за словами и тщательно выстраивать диалог. Теперь я не буду подходить к каждому из местных дикарей с открытой душой. Теперь я сначала получу от них информацию, высосу досуха, и только затем решу, стоит ли откровенничать в ответ.