Начало
Шрифт:
Наконец, показался Кичуевский фельдшанц – небольшая плохо укреплённая крепостица. Там уже ожидал его назначенный ему в помощь приехавший из Калуги генерал Фрейман.
– Es ist eine Katastrophe [9] !!
– Что случилось? – Кар с трудом вылез из саней – Какая катастрофа?
– Ребелены взъяли Оренбург!
Верстать новые полки пришлось под легкий снежок. Пугачевцы заполонили город, площадь была битком, шум и ржание лошадей мешали вести прием. Поэтому разговор с Рычковым и купцами был вынужден отложить. В окружении полковников и генералов,
9
Это катастрофа (нем.)
Сначала, прямо на крыльце переговорил с ханом Нур-Али. Попенял ему за разбойников в городе. Мясников выяснил, что Овчинников порубил не татар и не башкир, а киргиз-кайсаков.
– О позор на мою седую голову! – хан попытался упасть в ноги, но подручные схватили его под локти – Бачка-осударь, простишь ли ты твого раба??
Мне казалось, что Нур-Али по-восточному переигрывает – ну какой он мне раб? – но я решил закрыть на это глаза.
– Прощу, прощу. Но колобродить ватажками вашими более не дозволяю! Распишу по полкам казацким вашу вольность – я грозно посмотрел в сторону Юлая Азналина. Башкир это тоже касалось. Тот моментально все понял, поклонился. По его раскосому лицу тоже ничего нельзя было понять. Рядом с Юлаем стоял Салават и еще один, богато разодетый азиат в чалме.
Это оказался сотник сеитовских татар Мустафанов. Тот самый, с которым Творогов брал Пречистинскую крепость. Познакомился, принял присягу.
– Царь-батюшка! – сквозь толпу, под ворчание казаков, еле протиснулся Авдей – Все сделал! Мастер протянул мне тяжелый сверток, перевязанный веревками. Я раскрыл его, заглянул.
– Молодец, Авдей!
– Ночь не спал, чеканил, Петр Федорович! – выкрест заглянул мне просительно в глаза.
– Будет тебе награда! И новые заказы…
– Господа, начальные люди! – я поднялся на несколько ступеней вверх – Становись в ряд. И ты Мустафанов. Давай Юлай, ближе, не тушуйся. А где хан? Також иди сюда.
– Знайте! Золотой молот с серпом славянскому вождю Таргитаю с неба упали. После чего он совершил много славных побед над своими врагами. Жалую вас начальными медалями с серпом и молотом! Генерал, Подуров! Шаг вперед.
Обалдевший казак вышел из неровного строя. Встал передо мной, нервно сжимая рукоять сабли.
Я вытащил из свертка широкую красную ленту, на которой была прикреплена большая, больше ладони взрослого мужчины золотая медаль. На ней с одной стороны Авдей вычеканил всадника с саблей на коне, на другой стороне перекрещенные серп и молот в лучах восходящего солнца. Да! Все новое – это хорошо забытое старое. Россия – страна крестьянская. Нашему восстанию нужен понятный и доступный символ. Что может быть лучше советских серпа с молотом? В моей армии есть множество кочевников. Для них наверняка будет удобнее носить медаль обратной стороной – всадником наружу.
Надел перевязь поверх чекменя Подурова, троекратно облобызал.
– Бог и воля! – закричал я, нажимая на курок пистолета и направляя его вверх.
– Любо! – казаки заорали, принялись также палить в воздух. Повторялась история в полевом лагере под Оренбургом.
Трое генералов получили золотые медали. Полковники, хан, Юлай и Мустафанов – серебряные. С такой же чеканкой и красными перевязями.
– Казакам носить на шапке или на рукавах красные повязки – прокричал я громко – Дабы издале было видно – царское войско идет. Флаги також сделаем красные! За ратный труд казна будет
Ликование, казалось, превысило все самые возможные величины. Мне даже пришлось всех успокаивать, размахивая руками. Пока казаки приходили в себя, я отвесил себе мысленный подзатыльник. Чуть не забыл генералитет.
– Генералам кладу по сто рублей жалования, полковникам, ханам и старшинам по полста – тихо произнес я начальникам, рассматривающим медали.
Теперь уже градус довольства зашкалил и у главных пугачевцев.
– Господа, генералы! Начинайте смотр. Господа полковники! С вас поверстать в полки по сотне из башкир, татар и киргизцев. Иван! Где ты?
Почиталин выскочил вперед.
– Здеся, царь-батюшка!
– Вытаскивайте столы. Чичас заодно и жалование выплатим. Где Немчинов? В доме? Пущай садится реестр вести. Кому сколько выдали…
Только спустя шесть часов мы смогли закончить смотр и организацию казачьих полков. Лица – бородатые и безусые, со шрамами и с выбитыми глазами – шли нескончаемым потоком передо мной. Лысов официально встал на илицкий полк, получил к 4-м сотням казаков еще две сотни татар Мустафанова и его самого в «товарищи головы». То есть в заместители. Полторы сотни киргизов-казахов хана, правда, без него самого, отправились к Чике-Зарубину и его пяти сотням яицких казаков. Товарищем стал неизвестный мне есаул по фамилии Речкин. Этот самый есаул к моменту выдачи жалования полку где-то умудрился достать красный шейный платок и повязать его на манер пиратской банданы. А если учесть, что в ухе у него висело большое серебряное кольцо – я еле сдержался, чтобы не отвесить челюсть вниз.
– Молодец казак! – хлопнул я Речкина по плечу – Далеко пойдешь.
– С тобой царь-батюшка, хоть на край света – лихо ответил «пират».
После того, как чиковские получили жалование, дружно проорали «бог и воля», на площади по десяткам выстроился оренбургский полк. Местных набралось всего две сотни и пришлось им дать столько же башкир, а также пообещать, что все новые казаки в первую очередь будут верстаться к Мясникову. В последний полк – Пречистинский – собирали с бору по сосенке. Во-первых, казаки с Сакмарской линии, а также из крепостей. Во-вторых, иррегуляров из калмыков и киргизов-казахов из младших, неподчиненных Нур-Али Жузов. Итого набралось меньше четырех сотен.
– Останешься пока для оренгубргских дел – успокоил я Шигаеву – В губернии надо поддерживать порядок, а войск у Творогова поначалу много не будет.
– Тяжко будет – вздохнул Максим Григорьевич – Людишки новые, непроверенные.
– Отдам тебе гвардейцев Мясникова – я оставался практически без личной охраны, но Оренгбург того стоил – Сделаешь их есаулами да хорунжиями. И пошли сразу разъезды в сторону Казани, Яицкого городка и Уфы. Сегодня же!
– А нам что делать? – смотр закончился и полковники с генералам столпились вокруг меня – Куда нас пошлешь?
– Осадите, казаки! – укорил я военачальников – Нам еще пешцев верстать.
Желудок жалобно заурчал. Харлова уже два раза присылала Машу звать обедать, но смотр затягивался. Полковники демонстрировали друг перед другом знание тонкостей и деталей амуниции и вооружений казаков, спорили и даже местничали. Приходилось ставить на место.
– Тимофей Иванович! – я обернулся к Подурову – Собирай на площадь через два часа крестьян и офицеров. И не забудь есаулов, что мы отобрали из полков.