Начало

Шрайбер Эллен

Я перевела дух и поступила вопреки своему порыву, то есть закрыла дверь и торопливо спустилась по скрипучей лестнице. Я задержалась у парадной двери, вновь испытала знакомое ощущение присутствия и обернулась.

Рыцарь ночи стоял там и глядел на меня в упор своими темными, глубокими, чарующими, баюкающими, одинокими, умными, добрыми, мечтательными глазами.

— Я не хотела тебя обидеть, — выпалила я. — Я совсем не такая, как сказал Тревор. Ты всегда нравился мне таким, каков ты есть!

Александр молчал.

— Я

была такая глупая. Ты — самое интересное, что вообще есть в Занудвилле. Ты, наверное, думаешь, что я веду себя по-детски?

Он так и не проронил ни слова.

— Скажи что-нибудь. Хотя бы обзови как-нибудь! Скажи, что ненавидишь меня.

— Я знаю, что между нами больше сходства, чем различий.

— Правда? — удивилась я.

— Это сказала мне бабушка.

— Она говорит с тобой? — спросила я, почувствовав неожиданный холодок.

— Нет, глупенькая! Она же мертвая. Я видел цветы.

Александр протянул мне руку.

— Я хотел бы показать тебе кое-что, — с таинственным видом сказал он.

— Свою комнату? — спросила я и схватила его за руку.

— Да, оно находится в моей комнате. Все уже готово.

— Оно?

Мое воображение разыгралось. Что делает Александр там, наверху, в своей комнате? Что такое это самое «оно», живое или мертвое? Он повел меня наверх сперва по парадной лестнице, потом по скрипучим мансардным ступенькам. Это была его лестница.

— Тебе пора узнать мои секреты, — открывая дверь, сказал Александр. — Или, по крайней мере, большинство из них.

Было темно, если не считать лунного света, который проникал сквозь крохотное оконце мансарды. Обстановку составляли потертое, но уютное кресло, стул и двуспальная тахта с черным стеганым одеялом, брошенным поверх красно-коричневых простыней. Постель такая же, как у любого подростка, вовсе не гроб.

Тут я заметила картины. Биг-Бен с летучими мышами, кружащими перед циферблатом, замок на холме, перевернутся Эйфелева башня. Одна картина изображала пожилую пару в готических нарядах, обведенную красным контуром сердца, на другой, с видом местного кладбища, бабушка Александра улыбалась над своим надгробным камнем. Еще на одной была изображена толпа ряженых, собиравших подношения на Хеллоуин, — вид из окна мансарды.

— Это картины из моего мрачного периода, — пошутил Александр.

— Они впечатляют, — сказала я, подойдя поближе.

Все вокруг, даже пол, было заляпано красками.

— Просто фантастика!

— Я не был уверен в том, что они тебе понравятся.

— Они невероятны!

Я заметила в углу холст на мольберте, накрытом простыней.

— Не бойся, не укусит.

Я остановилась перед холстом, гадая, что таится под простыней. В кои-то веки воображение меня подвело. Я взялась за уголок простыни, медленно, как когда-то открывала зеркало в подвале, откинула ее назад и остолбенела.

С

картины на меня смотрела я сама, одетая для Снежного бала. Красная роза была прикреплена к моему платью, на руке у меня висела корзинка-тыковка, в одной руке я держала «сникерс», на другой красовалось паучье колечко. Над моей головой мерцали звезды, вокруг мягко падал снег.

Я ухмылялась, показывая накладные вампирские клыки.

— Надо же, как похоже! Вот уж никогда не думала, что ты художник! Я знала, что ты делал те рисунки, которые хранятся в подвале, помню и краску на обочине дороги. Но такое мне и в голову не приходило.

— Так это была ты? — задумчиво спросил он.

— А что ты делал посреди дороги?

— Я шел на кладбище, чтобы нарисовать надгробие моей бабушки.

— А разве художники не используют краски в тюбиках?

— Я смешиваю их сам.

— Мне и в голову такое не приходило. Ты художник. Теперь все понятно.

— Я рад, что это тебе нравится, — с облегчением сказал Александр. — А сейчас нам, пожалуй, стоит вернуться к остальным. Не следует множить слухи.

— Наверное, ты прав. Ты ведь знаешь, как распространяются сплетни в нашем городке.

— Не странно ли это? — спросил Александр, когда мы вернулись на лужайку и смешались с толпой горожан, одетых в черное. — Сегодня вечером мы не отверженные. — Он подал мне содовую.

— Вот и давай этому радоваться. Завтра все вернется в обычное русло.

Все вокруг улыбались и веселились, но тут я заметила вдалеке фигуру.

Кто-то неторопливо бежал по подъездной дорожке.

— Тревор! — ахнула я. — Что он здесь делает?

— Он монстр! — орал футболист, приближаясь к тусовке. — Как и вся его семейка!

— Опять все сначала! — возмутилась я.

Все уставились на Тревора.

— Александр, возвращайся в дом, — попросила я, но он не сдвинулся с места.

— Он шатается по кладбищу, как конченый урод! — заявил Тревор, указывая на моего гота. — У нас в городе не было летучих мышей, пока он не приехал.

— В этом городе не было придурковатых лузеров, пока не объявился ты! — отрезала я.

— Рэйвен, успокойся, — строго предупредил отец.

— Хватит! — заявил Мэтт и направился к однокласснику.

Джек Паттерсон последовал за ним.

— Послушайте, на меня было совершено нападение! — воскликнул Тревор, указывая на царапину на шее. — Напала летучая мышь. Теперь мне придется делать уколы от бешенства!

— Кончай, Тревор, — устало сказал Мэтт.

— Это случилось по дороге сюда. Я позвонил тебе домой, и твоя мать сказала, что ты на вечеринке у придурков, живущих в особняке. С чего это вдруг? Почему ты не со мной, а с ними?

— Ты сам виноват, — ответил Мэтт. — Можешь трепаться на эту тему по дороге домой, в машине. Вообще-то, Трев, ты меня уже достал.