Начать сначала
Шрифт:
— Сожалею, но он в Эдинбурге, — сказал Роберт Морроу.
— Да, я знаю, мне уже сказали. Дело в том, что я хотела обналичить чек. — На лице Роберта отразилось еще большее недоумение, и Эмма решила, что пришло время все объяснить: — Я — Эмма Литтон, — сказала она. — Бен Литтон — мой отец.
Все разъяснилось.
— Но почему же вы сразу не сказали? Прошу прощения, мне и в голову не пришло. — Роберт шагнул вперед. — Здравствуйте…
Эмма поднялась с банкетки. Соломенная шляпа, лежавшая у нее на колене, спланировала на ковер и теперь распласталась там вдобавок
Они обменялись рукопожатием.
— Я… почему я должна была об этом объявлять? И мне ужасно неловко — эти чемоданы и сумки, но я шесть лет не была дома, вот столько всего и набралось.
— Да, вижу.
Эмма была смущена.
— Если можно, обналичьте мне чек, и я все это увезу. Мне нужно немного, только чтобы доехать до Порткерриса. Понимаете, я совсем забыла, что понадобятся английские фунты, когда уезжала из Парижа, а дорожные чеки у меня кончились.
Роберт нахмурился.
— Но как же вы добрались до нас? Я имею в виду, из аэропорта?
— Ах… — Она и забыла. — Повезло с попутчиком, добрый оказался человек — в Париже помог мне донести багаж до самолета и в Лондоне тоже помог, да еще дал мне взаймы фунт. Я должна буду ему отослать. Где-то тут у меня его адрес. — Она рассеянно пошарила в карманах и не нашла визитки. — Ладно, я ее куда-то сунула. — Эмма улыбнулась, надеясь смягчить мистера Морроу.
— И когда же вы отправляетесь в Порткеррис?
— Кажется, есть поезд в двенадцать тридцать.
Он взглянул на часы.
— Этот вы пропустили. Когда следующий?
Судя по озадаченному выражению лица Эммы, она не знала. В разговор мягко вмешалась Пеги.
— По-моему, в два тридцать, мистер Морроу, но я могу проверить.
— Да, пожалуйста, Пеги, проверьте. В два тридцать вам подходит?
— Да, конечно. Это неважно, в какое время я приеду.
— А отец ждет вас?
— Ну, я послала ему письмо, в котором сообщаю о своем приезде. Но это не означает, что он ждет меня…
Роберт улыбнулся.
— Понимаю. Ну хорошо… — Он снова взглянул на часы: было четверть первого. Пеги уже звонила, проверяя время отхода следующего поезда. Роберт перевел взгляд на багаж. Эмма наклонилась и подобрала с ковра шляпу, как будто это могло исправить положение. — Думаю, лучше всего будет убрать все эти вещи отсюда… давайте-ка сложим их в кабинете, и… Вы завтракали?
— Выпила кофе в Ле-Бурже.
— Если вы поедете в два тридцать, у меня есть время, чтобы угостить вас ланчем.
— О, не беспокойтесь!
— Нет никакого беспокойства. В любом случае я должен перекусить, и вы можете ко мне присоединиться. Пойдемте.
Он подхватил два чемодана и направился к кабинету. Эмма собрала все, что могла унести, и последовала за ним. Пейзаж с оленями все еще стоял на мольберте, она тут же его узнала.
— Это картина Бена.
— Да, и я только что ее продал…
— Низенькому человеку в плаще? Чудный пейзаж, не правда ли? — Она обрадовалась, что можно перевести разговор на что-то другое, и продолжала, когда Роберт принес остатки ее багажа: — Почему он написал его на джутовой
— Об этом вам лучше спросить у него самого сегодня вечером.
Она повернулась к Роберту.
— Вам не кажется, что здесь есть влияние японской школы?
— Как жаль, что мне не пришло в голову сказать это мистеру Чики. Вы готовы?
Он взял с подставки огромный черный зонт, пропустил Эмму впереди себя в дверь, и, оставив Пеги на ее посту в галерее, где был восстановлен обычный покой и порядок, они вышли под дождь и под черным зонтом стали прокладывать себе дорогу в обычном в этот час потоке лондонцев на Кент-стрит.
Он привел ее к Марчелло, где всегда завтракал, если не требовалось повести в более солидный ресторан какого-то важного клиента и расходы шли за счет галереи. Ресторанчик итальянца Марчелло помещался в двух кварталах от галереи, и для Маркуса или Роберта, или для них обоих, когда они, случалось, могли позавтракать вместе, всегда был зарезервирован здесь столик. Скромный столик в спокойном уголке, однако сегодня, когда Роберт и Эмма поднялись по лестнице, Марчелло, бросив взгляд на Эмму в зеленом брючном костюме, с роскошной гривой волос, предложил им столик у окна.
Роберт улыбнулся.
— Хотите сесть у окна? — спросил он Эмму.
— А где вы сидите обычно? — Он указал на маленький угловой столик. — Так почему нам не сесть там?
Марчелло она очаровала. Он проводил их к столику, выдвинул для Эммы стул, вручил обоим по огромному меню, написанному какими-то необычными пурпурными чернилами, и, пока они выбирали, что им съесть, отошел и вернулся с двумя рюмками аперитива.
— Кажется, мои акции у Марчелло сразу поднялись. Не помню, чтобы я когда-нибудь приводил сюда на ланч девушку.
— С кем же вы обычно приходите?
— Один. Или с Маркусом.
— Как поживает Маркус? — голос ее потеплел.
— Хорошо. Уверен, он будет огорчен, что не увиделся с вами.
— Это моя вина. Мне следовало написать и предупредить о моем приезде. Но, как вы уже, очевидно, поняли, у нас, Литтонов, с этим не все в порядке — мы не любим писать письма.
— Но вы же знали, что Бен вернулся в Порткеррис.
— Ну да, Маркус написал мне. И я все знаю о ретроспективной выставке — прочла статью в «Реалите». — Эмма усмехнулась. — Быть дочерью знаменитого отца иногда не так уж и плохо, это чем-то компенсируется. Даже когда сам он ничего другого, кроме телеграмм, не присылает, обычно можешь прочесть, что с ним происходит, в той или другой газете.
— Когда вы в последний раз видели его?
— О… — Она пожала плечами. — Два года тому назад. Я была во Флоренции, и он остановился там на пути в Японию.
— Не знал, что в Японию надо ехать через Флоренцию.
— Можно и через Флоренцию, если там в это время живет ваша дочь. — Эмма поставила локти на стол и подперла ладонями подбородок. — Полагаю, вы даже не знали, что у Бена есть дочь.
— Конечно, знал.
— А я вот о вас не знала. Я имею в виду — не знала, что у Маркуса есть партнер. Он работал один, когда Бен уехал в Техас, а меня отправили в Швейцарию.