Начинающий блоггер или месть бывшей жены
Шрифт:
— Эй, Мила, ты чего это?
Самородов соскочил со своего места, присел рядом, притягивая меня к себе.
— Что случилось-то?
— Жизнь случилась, — пропищала я, вытирая салфеткой промокший нос. Скорее всего и косметика потекла, вон и рука Александра усердно делает из моей прически прилизанный скальп. Но сейчас это не имело никакого значения. Вся накопившаяся боль переливалась через край тонкими ручьями слез.
— Я его потеряла!
— Кого? — не понял Самородов.
— Сына. На пятом месяце беременности. Несколько
Александр попросил у официанта стакан воды, а на предложение удалиться в вип зону, дабы не смущать остальных посетителей гаркнул так, что официант бросился наутек. Вероятно, в вип зону.
– И Свету я потеряла. Да, я это понимаю. Ей же было всего десять лет. Она еще ничего толком и не понимала. В этом возрасте ей очень нужна была мама, а меня не было рядом.
— Ну, все, все. Со Светой разберемся, не переживай. Вон она у тебя какая вымахала.
— Да, она моя красавица. Только я оттолкнула ее тогда, а теперь и не знаю, как все наладить. Я ушла в себя, предоставив ей лишь мизерную крупицу своей заботы. — И уже совсем тихим, осипшим от слез голосом, прошептала, — и детей я больше иметь не могу. Осложнения во время извлечения плода. Плод! Понимаешь, они назвали моего сына плодом, как будто он какое-то яблоко.
Самородов ничего не ответил, продолжая поглаживать мою бедовую голову. Я прижалась к нему. Так хотелось простого человеческого тепла, понимания, защиты.
Так мы просидели до тех пор, пока за окном дневной город не укутался вечерней поволокой.
Царские хоромы
Вот что бывает, когда расклеиваешься, а склеить себя пытаешься белым сухим. Как там говорят — это не я плачу, а водка. Ну, в моем случае вино. Ох, как оно плакало. Точнее, оно было именно тем огниво, которое поднесли к промасленному фитилю. Фитилем же была моя многолетняя депрессия.
Я смотрела на свое отражение в зеркале дамской комнаты. Косметика выдержала водопад слез. Джокер из меня не получился. Спасибо вам, ривгоши, лореали, шанели и все все, кто участвовал в разработке водостойкой туши и всего прочего.
Былую истерику выдавал лишь распухший нос и покрасневшие глаза. Израненная душа. Апатия и опустошенность. Сейчас мне было глубоко чихать на увольнение, Шольца, Викусю и всю грязь, которая тянулась от этой парочки.
К тому моменту, как я вышла из дамской комнаты, Самородов уже расплатился по счету и стоял у окна, крепко задумавшись.
— Отвези меня домой, пожалуйста, — попросила я, подходя ближе. Александр повернулся ко мне, смотря так, как будто забыл где и с кем находится.
— Да, конечно, Мила. Пойдем.
В холле нам выдали верхнюю одежду, проводили до лифта и пожелали хорошего вечера.
Максим уже ждал нас. Александр открыл передо мной пассажирскую дверь, помог разместиться, и, обогнув машину, забрался сам в салон.
Практически всю дорогу мы молчали,
— Мила, послушай, пожалуйста. Я хотел бы попросить тебя не увольняться пока. Возьми отпуск, тем более давно пора. Я не хочу тебя потерять. Сделаешь это для меня?
Возможно, часа так четыре назад я уперлась бы своими ветвистыми рогами (спасибо мужу) и спорила бы до посинения. Но не сейчас. Просто какой-то выжатый лимон, и даже косточки внутри потеряли свою прочность. Я нашла в себе силы лишь кивнуть. Отвернулась к окну и смотрела на жизнь, проносящуюся мимо меня.
Второй наш разговор случился, когда Макс привез нас по указанному адресу. Спугнув светом ксеноновых фар моих собратьев-бомжей.
Самородов молча вышел из машины, открыл пассажирскую дверь и навис надо мной, не давая выйти.
— Что это? — спросил он.
— Мусорные баки, — ответила, прекрасно понимая, что не их он имел в виду.
— Вот я и вижу, что не гранд отель. Мила, ты здесь не останешься!
— Здрасьте, баба Настя! — злость помогла мне собраться. — Точнее, здрасьте, дядя Саша. Это вот мне интересно сейчас стало, кто же мне запретит!?
Судя по взгляду потемневших глаз Самородову много чего хотелось мне сказать. Но он стоически молчал. Стоял и молчал.
— Мне нужно это место. Ты даже не представляешь как. Я хочу быть здесь. Хочу начать с начала. С нового гребанного листа. Хочу ощутить самое дно, а потом подняться. Понимаешь, нет?
Я вышла из машины, отталкивая его от двери.
— Мне уже сорок лет. Я взрослый человек. Либо принимаешь это, либо, давай, до свидания!
Схватила сумочку, попрощалась с Максимом и двинула походкой "отойди, а то убью" к своему подъезду с железной пошкрябанной дверью с неприличной надписью на ней в центре.
Я прислонила "таблетку" к электронному замку. Раздался жалобный писк, оповещающий о размагничивании пластин. Потянулась к ручке, чтобы открыть дверь, но мужская рука меня опередила.
— Проводить хотя бы позволишь?
За моей спиной стоял Александр.
— Проводить позволю.
Открыла дверь в квартиру и предложила войти. Самородов вошел, оглядел мои хоромы и…. промолчал.
— Чай? Кофе?
Правила гостеприимства никто не отменял, не смотря на усталость.
— Кофе подойдет. Спасибо.
Мы прошли на кухню, благо идти далеко не нужно. Включила чайник. Рассыпала растворимый кофе по кружкам, наблюдая, как Александр осматривается. Развеселил. Сейчас взорвется, вон уже багровеет и закипает, параллельно с чайником.
— Знаешь, а у тебя здесь хорошо, уютно. Вот, тоже подумываю что-то подобное снять. Может дашь контакты владельцев, вдруг они еще одни такие же царские хоромы сдают?
— Нет, я последние урвала, — ответила с улыбкой. Телефон давать не стала, уж очень взгляд нехороший. Хоть и улыбается сидит.