Начнем все сначала
Шрифт:
Дождавшись, когда она сядет за стол и раскроет учебник, неслышными шагами вышел из ванной и встал рядом. Она подняла голову, увидела его и сердито поджала губы.
– И чего тебе опять нужно? Я сказала тебе всё, что хотела, так что можешь уходить!
Павел отрицательно покачал головой.
– Мы с тобой еще ни о чем не говорили. Немного поцапались, и всё.
Он взял второй стул и поставил его рядом под неодобрительным взглядом Жанны. Она смотрела на него исподлобья, и лицо у нее не выражало ничего, кроме откровенного презрения. Это было неприятно,
– Может быть, заключим перемирие? Хоть ненадолго?
Передернув плечами, Жанна возразила:
– Для чего? Это ни к чему не приведет. Я стала другим человеком.
Он согласился.
– Конечно. И я за это время стал другим. Два с лишним года – большой срок. Я, к примеру, за это время понял, что люблю тебя, а ты?
Жанна немного удивилась признанию и тихо вздохнула.
– Поздно. Слишком поздно. Я так привыкла тебя ненавидеть, что не верю, что что-то может измениться. И мне всё равно, каким ты стал и кого ты любишь.
У Павла потяжелело на душе. Но сдаваться он и не подумал. С нажимом пообещал:
– Я не отступлюсь. Я понял, что ты – самое лучшее, что было в моей жизни!
Жанна прислушалась к себе. Когда-то она с нетерпением ждала этих таких желанных слов, и вот они, наконец, прозвучали. Но в душе не было никакого отклика. Казалось, речь шла не о ней, а о какой-то другой, совершенно чуждой ей особе.
Она тихо попросила:
– Знаешь, уйди, пожалуйста. Мне не хочется с тобой ни ругаться, ни разговаривать. Ты мне просто неинтересен.
Это было, пожалуй, хуже всего. Это безразличие говорило об одном – он и в самом деле ей не нужен. Если бы она плакала, ругала, даже била его, всё было бы лучше этой холодной и безрадостной отстраненности.
Он решил отступить. Временно, конечно. Но напоследок не удержался и спросил:
– У тебя кто-то есть?
Она в недоумении вскинула на него взгляд и нахмурилась. Какое он имеет право спрашивать ее об этом? Саркастически ответила:
– Ну, наверное, так же, как и у тебя.
Это можно было понимать как хочется, и он с облегчением сказал:
– Ну, это хорошо. Потому что у меня после тебя никого не было. И я рад, что и у тебя тоже – никого.
К своему удивлению, Жанна почувствовала, что ей приятны его слова. Хотя это и было предельно глупо.
Зима пролетела моментально. Наступила и прошла весна, а Павел в отношениях с Жанной не продвинулся ни на шаг. Он старался не форсировать события, ведя себя скорее как непритязательный друг, чем как пылкий любовник. Но Жанна не поддавалась ни на йоту. Она не реагировала на его почти ежедневное ожидание ее после занятий, ни на приглашения в театр, ни на дорогущие билеты на концерты приезжавших знаменитостей, ни на букеты цветов, которые так любила.
В конце мая Павла отправили в заграничную командировку. Ехать ему не хотелось, но он решил, что Жанна смягчится за время разлуки, и поехал. Командировка затянулась, и вместо пары недель, как он рассчитывал, ему пришлось проездить по Европе добрый месяц. Он
До сентября оставалось еще добрых два месяца, и Павел всерьез задумал съездить к ней, но предварительно всё же позвонил Юлии, раздобыв ее телефон через знакомых.
Та с нескрываемым злорадством поведала:
– А Жанна закончила универ досрочно и уже устроилась на работу. В школе, в своей Ивановке. Так что сюда она больше не вернется.
Для Павла это был серьезный удар. Он-то надеялся, что за предстоящий год сумеет убедить Жанну остаться с ним в городе, а тут такие перемены. Поняв, что выбор сделан за него, с трудом выпросил отпуск, и, несмотря на протесты крайне недовольных его сумасбродством родителей, уехал в Ивановку.
Глава 5
Жанна хмуро оглядывала школьный участок. Он не был неухоженным, наоборот, на нем не было ни сорняка, ни былинки, но он был жутко казенным. Все в нем росло строго по ранжиру и своей педантичностью напоминало казарму. Но это было вполне понятно – учительнице биологии Клавдии Петровне было уже прилично за семьдесят.
Начинала преподавать она еще при Сталине и любое отклонение от прямой линии считала подлым вызовом лично себе, Жуковой Клавдии Петровне. Сколько Жанна себя помнила, слева стройными рядами выстраивались грядки с овощами, высаживаемые каждый год строго в соответствии с севооборотом, справа – не менее ровно высаживались цветы, тоже строго по графику. Даже многолетники не имели права вылезти за отведенные им участки и безжалостно обрезались, если допускали подобную промашку.
Жанне это не нравилось, но что она могла поделать, если уж даже отец не хотел пререкаться с заслуженным учителем РСФСР, а именно такое гордое звание и носила Клавдия Петровна.
Думая о том, во что б она превратила участок, была б на то ее воля, Жанна зашла в прохладное здание школы. На улице стояла жара, но в сложенной из столетних лиственниц старой школе царила приятная прохлада. В учительской поприветствовала сидевшую там Ольгу, преподавательницу физкультуры. Та была так молода, что даже дети отказывались звать ее по отчеству, хотя это и было нарушением субординации. Ольга только в прошлом году закончила педагогический колледж, в который поступила после девятого класса, и вернулась в родное село.
– Что, снова будем вдвоем классы белить? – Ольга была здорово недовольна. – Но ведь это много! К тому же за малярные работы нам не доплачивают!
В ответ Жанна только пожала плечами. Конечно, Ольга была права. Но денег на ремонт школы районо им в этом году не выделило ни копейки, у правления тоже были финансовые трудности, собирать деньги с родителей отец решительно запретил. Учителя приводили школу в порядок своими силами, поскольку привлекать к этому делу детей отец считал неэтичным.