Начнем все сначала
Шрифт:
Но Павлу эта норовистая бестия понравилась сразу, и он мог поклясться, что это чувство взаимно. Поэтому по вечерам, когда было особенно невмоготу, он садился на коня и пару-тройку часов проводил, скача по окрестным дорогам. Потом чистил Гранда, ставил его в конюшню, а сам шел домой. Измочаленный, падал в постель и засыпал тяжелым сном без сновидений.
Вот и сейчас он объехал пруд по периметру несколько раз. В темноте под копытами Гранда сверкали искры, выбиваемые подковами из каменистой дороги. Сильно жеребца не гнал, хотя и хотелось отпустить
Утром первого сентября тщательно побрился, надел белую рубашку, темно-серый костюм-тройку, повязал серый переливающийся галстук и с досадой посмотрел на ноги. Пока еще можно пройти до школы в ботинках, но что будет, когда пойдут дожди? Костюм вкупе с кирзовыми сапогами и заправленными в них брюками, как носили в непогоду местные интеллигенты, ему категорически не импонировал.
Решив справляться с проблемами по мере их поступления, пошел в школу, по дороге здороваясь со спешившими в школу нарядными детьми и их родителями. Это было странно – ощущать себя сельским учителем. Но понравилось – с таким уважением с ним заговаривали и взрослые, и дети.
Перед школой на заасфальтированной площадке уже собрался весь педагогический коллектив школы, администрация поселкового совета и почти все правление их ООО. Для всей Ивановки и окрестных деревень первый учебный день был праздником. Стоявшие полукругом за рассортированными по классам детьми родители мерно гудели, обмениваясь впечатлениями.
Павел, боявшийся, что будет выглядеть слишком помпезно, с облегчением заметил, что мужской состав педагогов выглядит ничуть не хуже него.
Вперед выступил Дмитрий Сергеевич и произнес приветственное слово. За ним минут пять проговорил председатель правления, отец Александра Иван Александрович. Потом по кругу, как полагается, здоровенный одиннадцатиклассник пронес замиравшую от восторга первоклассницу с огромным серебристым колокольчиком, и новый учебный год начался.
Павел, внезапно ставший Павлом Владимировичем, пришел на свой первый урок в выпускной класс, как полагается, из минуты в минуту, не желая выслушивать обвинения директора в необязательности. За партами сидело человек двенадцать, не больше. Но для такого сравнительно небольшого села это было своего рода достижением.
Познакомившись с классом, принялся повторять пройденный в прошлом году материал. К его недоумению, ни один из них не сумел решить самой простейшей задачи. Павел не мог понять, в чем дело. Он знал, что учительница, ушедшая этим летом на пенсию, была хорошим профессионалом. Так с чего бы это?
Внезапно до него дошло – да это же очередная проверочка! Они просто наблюдают, как он будет себя вести!
Сделав вид, что ничего странного в их ответах нет, Павел принялся объяснять якобы не понятый ими материал. Потом поднял к доске длинного парня с насмешливым выражением лица, отчего-то сильно напомнившему ему себя в этом возрасте.
Плоховато запомнив учеников, Павел был вынужден спросить у него имя и фамилию. Тот с вызовом ответил:
– Семен Иванов! –
Припомнив проказы, что выкидывал в школе, Павел усомнился.
– Ой ли? А почему при общем знакомстве у тебя было другое имя? И кто это такой – Семен Иванов? – он оглядел класс и остановился на старосте, Кате Мельниковой, весело, как и все остальные, хихикающей над стоящим у доски парнем.
Встав, она не стала скрывать настоящего имени проказника:
– Да это Петька Сенченко. Он у нас клоун.
Павел повернулся к скалящему зубы парню.
– Ну что ж, многоименный Петр, он же Сеня, не повторите ли вы мое выступление?
Несколько ошалевший от подобного обращения Сенченко, бросив выкрутасы, довольно внятно пересказал объясненную тему, и Павел успокоился. В классе учились явно не дебилы.
Под конец выразил удовлетворение малочисленностью класса и пообещал подготовить их к поступлению в любой вуз страны, для чего на следующем уроке проведет контрольную работу. Это заявление вызвало нешуточное уныние в рядах учеников. Потом задал домашнее задание и распустил класс под трезвон звонка, сообщающего о наступившей перемене.
В учительской были уже все Берсеневы, исключая имеющего отдельный кабинет Дмитрия Сергеевича. Жанна перебирала уже полученные от учеников тетради, Елизавета Александровна разговаривала с агрессивной Клавдией Петровной, не одобряющей нынешнюю систему ценностей.
Не вникая в разговор, Павел тихо спросил у Жанны:
– Встретимся сегодня вечером?
Она ответила также тихо:
– Не хочу!
Это было ужасно неприятно, и он сердито насупился, но тут в учительскую ворвался Митек с воплем:
– Кошмар! Только этого нам и не хватало!
Все головы тотчас повернулись к нему.
– Что случилось? Говори толком!
Глубоко вздохнув, тот выпалил на одном дыхании:
– У председательши комиссии унесло ветром шляпку, а на ней старинная брошь! Она висит на крыше и ее никак не достать! Кончится тем, что шляпку утащит какая-нибудь шустрая сорока, и ищи тогда ветра в поле!
Этой председательше Жанна, как и собиралась, высказала свое мнение по поводу проверки, и та была этим фанфаронством, как она выразилась, крайне недовольна. Она зловеще пообещала Дмитрию Сергеевичу принять соответствующие меры, и составила такой акт проверки, после которого оставалось школу только закрыть. И вот теперь очередная неприятность!
Побледневшая Елизавета Александровна, негромко проговорив:
– И какого лешего было напяливать шляпки с драгоценностями, отправляясь в деревню? – пошла во двор. За ней потянулись остальные.
Кокетливая шляпка из отбеленной соломки и кружев, которая и в самом деле смотрелась в деревне по меньшей мере нелепо, покачивалась почти на самом краю крыши, зацепившись за неровности старинной черепицы. Время от времени ее поднимало очередным порывом ветра, но снова опускало обратно под разочарованные вздохи зрителей.