Начнем все сначала
Шрифт:
Вблизи раздались почти бесшумные шаги и кто-то тихо подсел к ней рядом. Она сразу поняла, что это Сашка. Он всегда так ходил – легким охотничьим шагом. В их селе этой наукой владели почти все мужики, сызмальства приученные отцами охоте на лесную дичь.
Александр с некоторой долей смущения спросил:
– Сердишься?
Не поворачивая головы, она расслабленно спросила:
– На что?
– Ну, я в прошлый раз тебя даже не проводил.
Передернув плечиком, она посмотрела ему прямо в глаза.
– Мы же не влюбленные, чтобы носиться друг с другом, как с писаной торбой. – И
Изрядно удивившись ее неожиданной прямоте, парень протянул:
– Не буду, конечно. Ты хороший друг, не больше. Но ты здорово изменилась за последние месяцы. Влюбилась, что ли?
Она не ответила, низко опустив голову. Сашка понятливо пробормотал:
– Вот оно что. То-то, я смотрю, ты странная такая. Не смеешься, не разыгрываешь никого, в лесу прячешься. И кто он?
Жанна снова не ответила, с упреком посмотрев на дотошного следователя. Но ее неодобрение его не смутило.
– Жанна, если парень хороший, то какие проблемы? Правда, ты еще молода, но это ерунда. Подружите, проверите свои чувства, а потом решите, что там будете делать дальше.
Жанна с горечью захихикала. Как же нравы ее патриархальной деревни отличаются от городских! Какая там дружба, если единственная цель ее поклонничка влезть в ее постель и слинять после этого!
Но Сашке ничего говорить не стала, а то еще в самом деле припрется в общагу отношения с Павлом выяснять. Он же считает себя чем-то вроде старшего брата. Ответственный. Постаралась перевести разговор на другое:
– Пруд-то в этом году будут чистить?
Сашка поднял валявшуюся рядом со скамейкой сосновую шишку и метко бросил ее в ствол дальней сосны. Брошенная с огромной силой шишка отскочила от ствола, как пуля, и ударилась о соседний ствол. И так несколько раз, вычертив причудливый зигзаг. Жанна сумрачно покачала головой. Ну как мальчишка, право слово!
– В этом не будут. Ты же знаешь, пруд спускают раз в десять лет.
Это она прекрасно знала. Пруд был выкопан несколько столетий назад. И каждые десять лет деревенские мужики всем селом чистили дно. Ей было лет семь – восемь, когда она увидела это фантастическое зрелище. Их пруд, больше похожий на приличных размеров озеро, исчез, а на его месте образовалась огромная грязная яма, по которой ползали тракторы, выгребая ил и грязь на берег. Потом запруду восстановили, и в очищенную чашу снова полилась чистая вода из окрестных родников. Несколько лет после этого в пруду было видно дно, но теперь он снова зарос сорной травой и затянулся ряской.
По-дружески положив руку ей на плечо, Сашка застенчиво покашлял, что для такого великана было немного смешно, и посоветовал:
– Я тебе вот что скажу: ты, главное, в постель с ним не ложись. Вдруг у него это просто блажь, которая быстро кончится? А тебя потом ни один нормальный парень замуж не возьмет.
Жанна открыла рот, чтобы возразить, и снова закрыла. Что толку переубеждать Александра, совершенно уверенного, что невеста должна быть девственницей? Как будто на дворе прошлый век, или даже позапрошлый. К тому же так думают все жители их заблудившейся во времени Ивановки.
Чтобы не отвечать, потерла и в самом деле замерзшие руки, встала
– Давай домой пойдем? Холодно.
Он послушно встал, и они отправились по широкой гравийной дороге мимо качающихся в вышине корабельных сосен к большому селу. Остановившись у крайнего, сложенного из толстенных лиственниц большого дома, принялись прощаться.
Задержав в своих огромных ладонях ее маленькие ручки, Сашка горячо сказал:
– Я тебе счастья желаю, правда. Ты мне как сестра.
Дальше ему продолжить не удалось. Подбежавшая откуда-то сзади Анька ехидно засмеялась и предложила:
– Вы бы женихались где-нибудь подальше, чтобы вас никто не видел. – И, всё также звонко смеясь, пробежала мимо.
Ни с того, ни с сего вспыхнувший багровым румянцем Александр, будто обжегшись, выпустил руки Жанны и, смущенно буркнув:
– Пока! Счастливо! – быстро пошел по дороге, а Жанна, недоуменно пожимая плечами, вошла в дом.
Сестра, блестя синими глазами, встретила ее на их девчоночьей половине, состоявшей из двух комнат и ванны с туалетом, и насмешливо спросила:
– И как тебе может нравиться этот бирюк? Вечно хмурый, всегда чем-то недовольный. Слова нормально сказать не может, всё ворчит, как медведь.
Жанна удивилась. Это Сашка-то хмурый? Да он самый веселый парень в их селе! Внезапно о чем-то догадавшись, прикусила язык. Неужели он влюбился в Аньку? Не может быть! Ей же всего четырнадцать! Но, с другой стороны, разница в возрасте будет совершенно нормальной, когда сестре будет лет двадцать.
Несколько ошарашенная этим открытием, Жанна ушла в свою комнату, ничего не ответив сестренке. Ей стало понятно, почему Александр так не любил ходить к ней в гости – просто не хотел лишний раз видеть Аню, бередить душу. Да, не позавидуешь парню. Ждать, пока Анька вырастет, ему придется еще лет пять, как минимум. И где гарантия, что она ответит ему взаимностью? Хотя перспективнее Сашки в их селе женихов нет.
Воскресным вечером на автобус ее провожали мать и Анька. Немного уставшая от бесконечных дел Елизавета Александровна, положив руку дочери на рукав, негромко попросила:
– Будь благоразумной, моя хорошая. Что-то ты такая в этот раз была смурная, мне даже не по себе. Хоть ты и говоришь, что всё хорошо, но мне кажется, ты просто не хочешь нам ничего говорить. Но помни – мы тебя любим и всегда поможем, что бы ни случилось!
В автобус Жанна села, глотая невольные слезы. Ах, если бы можно было всё рассказать маме! Но чем она сможет помочь? Не будет же жить с ней в городе, это невозможно. Если только ей самой бросить учебу и вернуться домой? Но это значит зачеркнуть мечту всей жизни. Хотя можно учиться и на заочном, как Александр.
Так ничего и не решив, вошла в общежитскую комнату. Включила свет и обмерла: за столом сидел Павел. Пока она приходила в себя, вскочил, забрал у нее сумку, поставил на стул.
С силой прижал Жанну к себе.
– Как я соскучился, черт! Не видел тебя целых два дня! – и принялся целовать ее, пылко прижимая к груди.
Опомнившись, Жанна с трудом выставила вперед локоть и уперлась им в горло Павла. Тот был вынужден выпустить ее из объятий.
Сделав шаг назад, с дрожью в голосе вскрикнула: