Национальная система политической экономии

Лист Фридрих

С тех пор этот договор в глазах всех купцов, экономистов и всех государственных людей Англии является верхом искусства английской торговой политики. Андерсон, который довольно ясно освещает все, что касается английской торговой политики, и в этом отношении вообще отличается большой откровенностью, называет этот договор «в высшей степени справедливым и выгодным» и при этом не может удержаться от наивного восклицания: «О, если бы он мог существовать всегда и вечно!»59 Только Адам Смит не остановился перед выражением взгляда совершенно противоположного общепризнанному и утверждал, что Метуэнский договор ни в каком случае не оказал особенного содействия английской торговле. В самом деле, если что-либо доказывает слепое уважение, с которым общественное мнение относилось к высшей степени парадоксальным иногда воззрениям этого знаменитого лица, так это то обстоятельство, что сейчас приведенное мнение до сих пор оставалось без опровержений.

В четвертой главе VI книги своего сочинения Смит говорит, что португальцы вследствие того, что пошлина

на ввозимые ими вина была уменьшена на одну треть сравнительно с пошлиной на вина других стран, получили известную привилегию, между тем как англичане за свое сукно принуждены были платить такую же пошлину, как и другие страны, следовательно, не получали никакой привилегии взамен предоставленной португальцам. Но разве португальцы до этого не получали большую часть необходимых им иностранных товаров из Франции, Голландии, Германии и Бельгии? Разве не захватили, напротив, теперь англичане исключительно в свои руки для своих мануфактурных изделий португальский рынок, из которого они сами получали сырые материалы? Разве не нашли они способа уменьшить португальскую пошлину наполовину? Разве не содействовал потреблению в Англии португальского вина вексельный курс, стоявший ниже на 15%? Разве не прекратился почти совершенно в Англии спрос на французские и немецкие вина? Разве португальское золото и серебро не доставило англичанам средства для вывоза массы товаров из Ост-Индии и для наводнения ими всего континента? Разве не потерпели краха португальские суконные фабрики к выгоде английских? Разве вследствие этого все португальские колонии, в особенности богатая Бразилия, не сделались фактически английскими колониями? Во всяком случае, этот договор доставил португальцам привилегию, но только на словах; англичанам же, напротив, он доставил привилегию на самом деле. Подобная же тенденция лежит в основе и всех других торговых трактатов Англии. На словах они всегда были космополитами и филантропами, по своим же стремлениям — всегда монополистами.

По второму соображению Адама Смита, этот договор не был особенно выгоден для англичан потому, что они были принуждены то золото, которое они получали от португальцев за свое сукно, большей частью снова отправлять в другие страны и там покупать на него товары, между тем как для них было бы несравненно выгоднее, если бы они свое сукно обменивали непосредственно на те предметы, которые им были нужны, и, таким образом, посредством одного обмена достигали бы той же цели, какой они благодаря торговле с Португалией достигали лишь посредством двух обменов. Действительно, несмотря на высокое мнение, которое мы имеем о характере и проницательности этого знаменитого писателя, нам при обсуждении этого соображения приходится усомниться или в его искренности, или в его великом уме. Для спасения и того и другого нам не остается ничего более, как жаловаться на слабость человеческой природы, которой вместе с другими заплатил богатую дань и Адам Смит своими парадоксами и своими доходящими почти до смешного аргументами — очевидно, ослепленный своим в сущности благородным стремлением доказать необходимость абсолютной свободы торговли.

В этом рассуждении не больше здравого смысла и логики, как и в утверждении, что пекарь, который продает своим покупателям хлеб за деньги и на эти деньги затем покупает у мельника муку, ведет невыгодную торговлю, так как если бы он свой хлеб обменивал непосредственно на муку, то он мог бы достигнуть своей цели посредством одного обмена вместо двух. Не нужно большого ума для того, чтобы на такое соображение возразить, что, быть может, мельник не нуждается в потреблении такого количества хлеба, какое может ему предложить пекарь, что, быть может, мельник сам умеет печь хлеб и в самом деле печет его и что, следовательно, торговля пекаря без этих двух обменов могла бы и вовсе не пойти. В таком именно положении находились торговые отношения между Португалией и Англией во время действия трактата. Португалия получала золото и серебро из Южной Америки за мануфактурные изделия, которые она туда доставляла; но слишком ли ленивая или слишком недальновидная для того, чтобы производить эти товары самой, она получала их от англичан в обмен на благородные металлы. Последние препровождали эти благородные металлы, если они не могли их употребить для обращения в собственной стране, в Ост-Индию и Китай и там покупали на них товары, которые они опять продавали на европейском континенте, откуда привозили сельскохозяйственные продукты, сырье или же опять благородные металлы.

Теперь мы во имя здравого смысла спрашиваем: кто бы стал покупать у англичан все то сукно, которое они доставляли в Португалию, в том случае, если бы португальцы предпочли выделывать его сами или покупать в другом месте? В Португалию они сбывать его не стали бы, а другие нации покупали его уже столько, сколько были в состоянии. Следовательно, англичанам пришлось бы сократить производство сукна как раз на столько, сколько они продавали Португалии; им пришлось бы вывозить благородных металлов в Ост-Индию на столько же менее, на сколько уменьшилось бы получение их из Португалии; на столько же меньше они были бы принуждены привозить в Европу ост-индских товаров и продавать на европейском материке, следовательно, на столько же меньше привозить оттуда и сырых материалов.

Не менее ошибочно и третье соображение Адама Смита, когда он думает, что англичане, если бы у них не было притока золота из Португалии, удовлетворили

бы свою потребность в нем другими путями. Португалия, как она полагает, отпускала за границу лишь избыток своих благородных металлов, которые так или иначе все равно стали бы притекать в ту же Англию. Но предположим случай, что португальцы сами начали бы выделывать сукно, сами свой избыток в благородных металлах начали бы вывозить в Китай и Ост-Индию, а обратный груз продавать в других странах, и затем позволим себе спросить: много ли португальских денег увидели бы англичане в данном случае? Равным образом мог быть и такой случай, что Португалия заключила бы Метуэнский договор с Голландией или Францией. В обоих этих случаях известное количество денег притекало бы в Англию, но никак не больше того, что Англия в состоянии была бы выручить за свою сырую шерсть. Короче сказать: фабрики, торговля и мореходство Англии без Метуэнского договора никогда не достигли бы того развития, какого они достигли в действительности.

Но как бы ни оценивать результаты Метуэнского договора по отношению к Англии, несомненным представляется одно: по отношению к Португалии результаты эти вовсе не такого рода, чтобы могли побудить другие нации в видах развития вывоза своих сельскохозяйственных продуктов предоставить свой внутренний мануфактурный рынок английской конкуренции. Сельское хозяйство и промышленность, торговля и мореплавание, вместо того чтобы подниматься вследствие сношений с Англией, будут падать все ниже и ниже. Напрасно Помбаль стремился поддержать мануфактурный рынок, английская конкуренция все его старания сводила на нуль. Нельзя, впрочем, не признать и того, что в такой стране, как Португалия, где весь общественный строй стоит поперек дороги развитию земледелия, промышленности и торговли, торговая политика могла достигнуть лишь весьма немногого. Однако и то немногое, чего достиг Помбаль, показывает, как много для блага промышленности может быть достигнуто заботливым правительством, если только будут удалены препятствия, зависящие от общественной организации.

Подобный опыт был сделан в Испании во время правления Филиппа V и его ближайших преемников. Как ни было недостаточно покровительство, оказанное туземной промышленности во время господства Бурбонов, и как ни было мало решимости для применения в полной силе таможенной системы — значительный подъем60 во всех отраслях промышленности и во всех провинциях страны вследствие перехода из Франции в Испанию торговой политики Кольбера был очевиден. Если читать Устарица и Уллоа61, то эти результаты при господствовавших в то время отношениях нужно признать в таком государстве поразительными. Повсюду отвратительные грунтовые дороги, по которым могли проходить только мулы; полное отсутствие порядочных постоялых дворов; нигде ни мостов, ни каналов, ни речного судоходства, каждая провинция отделена от прочей Испании таможенной линией; у ворот каждого города коронные сборы; грабежи и нищенство являются промыслами; контрабандная торговля в полном расцвете; наконец, подавляющая система налогов — все это указанные выше писатели выставляют первоначальными причинами упадка промышленности и земледелия. Но они не осмеливаются указать на главные причины этого плачевного состояния: фанатизм, алчность и порочность духовенства, привилегии аристократии, деспотизм правительства, недостаток просвещения и свободы в народе.

Достойным двойником Метуэнского трактата является Асиентский трактат (Assiento-Vertrag) 1713 года, вследствие которого англичанам было предоставлено право ежегодно доставлять в испанскую Америку известное количество африканских негров и являться ежегодно на одном корабле в гавань Портобелло, что им дало случай ввозить контрабандным путем в эту страну массу фабрикатов.

Таким образом, во всех торговых трактатах Англии мы замечаем постоянную тенденцию завоевывать для своей фабрично-заводской промышленности те страны, с которыми они договариваются, предоставляя кажущиеся выгоды их земледельческим и сырым продуктам. Англия повсюду стремится дешевизной своих изделий и предоставлением кредита разорить туземную фабрично-заводскую промышленность этих стран. Если англичане не могут добиться низких таможенных тарифов, они стараются обмануть таможенный надзор или же организовать в широких размерах контрабандную торговлю. Первое, как мы видели, им удалось в Португалии, последнее — в Испании. В этом случае им сослужило службу введение пошлин с ценности товаров; вследствие того и теперь они употребляют так много стараний, чтобы доказать нецелесообразность пошлин, взимаемых с веса товаров, как это было введено в Пруссии.

Глава VI. Французы

Франция также унаследовала некоторые остатки римской культуры. Но эти остатки под влиянием германцев, которые любили только охоту и обратили снова в леса и дикие пастбища обрабатывавшиеся до того поля, большей частью исчезли.

Напротив, монастырям, которые впоследствии сделались таким препятствием для развития культуры, обязана Франция, как и все прочие европейские страны, большей частью своих успехов в земледелии в течение средних веков. Между жителями монастырей не было той распри, какая существовала между представителями высшего сословия, они не обременяли своих вассалов военной службой, и их поля и стада менее были подвержены грабежу и расхищению. Духовенство любило довольство жизни, ненавидело раздоры и старалось заслужить уважение помощью нуждающемуся населению. Отсюда и поговорка: «Хорошо живется под епископским посохом».