Национальный дух и единство Кафолической Церкви
Шрифт:
II
Увы, к несчастью, некогда единой Кафолической Церкви не существует уже целое тысячелетие; есть две ее части, ныне обособившиеся и разорвавшие друг с другом Евхаристическое общение: Римо-католическая и Восточная церкви. Католикам можно многое поставить в вину – и справедливо, и не вполне, но в одном Римской церкви точно не откажешь: в отсутствии единства, которое достигается хотя бы и за счет жесткого и систематического подавления национального начала. По крайне мере, так происходило вплоть до II Ватиканского Собора.
Единство католического мира сохраняется в первую очередь за счет статуса Римского епископа, который, по правилам Римо-католической церкви, «пользуется
11
«Кодекс канонического права» М., 2007. С. 156, 157, 525.
Нам, их оппонентам, в этом отношении гораздо сложнее: ведь употребляя выражение «Восточная церковь», мы говорим о несуществующем явлении. Такой Церкви нет, и она представляет собой лишь собирательное понятие пятнадцати Поместных церквей православного вероисповедания. Тем не менее это собирательное понятие мы охотно противопоставляем «падшим латинянам», не желая дать самим себе ответ на естественный вопрос: а что объединяет православные Поместные церкви?
Единая церковная власть? Разве Константинопольский патриарх не обладает такой же полнотой власти, или, хотя бы, близкой к той, какую имеет Римский понтифик? Ведь согласно 17 и 28 правилам IV Вселенского Собора 451 г. и 36 правилу Трулльского Собора 691-92 г., особенно в контексте 1 правила «Собора в храме Святой Софии» 879-80 г., Константинопольский патриарх являет собой высшую судебную инстанцию на христианском Востоке. И даже по прошествии длительного времени, в 1931 г., когда ситуация в церковном мире кардинально изменилась по сравнению с прошлыми веками, патриарх Фотий II (1929-1935) продолжал утверждать, что «все православные церковные общины, находящиеся в диаспоре и вне границ православных автокефальных Церквей какой бы то ни было народности, должны в церковном отношении быть подчинены святейшему патриаршему престолу», очевидно, основывая свои требования именно на указанных правилах и вытекающих из них вековых традициях 12 .
12
«Журнал Московской патриархии». №11. 1947. С.35.
Но действительность развеивает эти надежды, поскольку согласно 9 правилу Халкидонского Собора, епископ и клирик, не удовлетворенный решением суда местного митрополита, вправе апеллировать либо к Константинопольскому патриарху, либо к главе своей Поместной церкви («экзарху великой области»). Поэтому, как справедливо полагал еще канонист Иоанн Зонара (XII век), Константинопольский патриарх не вправе привлечь к своему суду митрополитов Сирии, или Палестины, и Финикии, или Египта против их воли; «но митрополиты Сирии подлежат суду Антиохийского патриарха, а палестинские – суду патриарха Иерусалимского» 13 .
13
«Правила святых Вселенских Соборов с толкованиями». М., 2000. С.213.
По этой (в том числе) причине первенство
В последующем на православном Востоке почему-то стало считаться нормой, что каждая национальная церковная община потенциально вправе получить автокефалию. За основание этой практики взяли древние каноны (17 правило IV Вселенского Собора и 38 правило Трулльского Собора), согласно которым территориальное устройство Церкви основывается на административно-территориальном делении государства. «Распределение церковных приходов да последует гражданскому и земскому порядку» и «аще царской властью вновь устроен, или впредь устроен будет град: то гражданским и земским распределениям да следует и распределение церковных дел».
Между тем очевидно, что этот принцип, применявшийся в границах единой Римской империи, вовсе не предполагал, будто Церковь может существовать в нескольких государствах. Его главной целью было определить статус предстоятеля местной церковной общины, кто он: хорепископ, ординарный архиерей или митрополит? Именно основываясь на нем, Церковь создала институт епархиальных архиереев, митрополитов, а затем и патриархов. В противном случае Россия и Болгария, например, должны были создать свои автокефальные Поместные церкви еще в X и IX веках. Но получилось иначе: даже став самостоятельным государством, Болгария, в частности, пребывала в церковных границах Константинопольской (в некоторые времена – Римской) патриархии. Великий князь Киевский также считал себя в политическом отношении свободным от власти Византийского императора, однако Русская церковь являлась митрополией Константинопольского патриархата, и именно греческий патриарх ставил митрополитов на Киевскую кафедру.
Тем не менее процесс создания новых автокефальных Церквей на Востоке быстро овладел умами христиан. Как будто кто-то провозгласил, что только через обособление своей национальной Церкви народы могут сохранить самоидентичность. «Если вы сумели создать собственное национальное государство, то, следовательно, должны иметь и суверенную церковную власть» – стало лозунгом на многие столетия для православных Церквей. И шаткость канонических оснований такого движения никого не смутила.
Напрасно на Константинопольском соборе 1872 г. (который, к слову, Русская церковь проигнорировала) было принято определение с весьма жесткой редакцией: «Мы отвергаем и осуждаем племенное деление, т.е. племенные различия, народные распри, народные рвения и разногласия в Христовой Церкви. Приемлющих такое деление по племенам и дерзающих основывать на нем небывалые доселе племенные сборища мы провозглашаем, согласно священным канонам, чуждыми единой Святой Кафолической и Апостольской Церкви и настоящими схизматиками». Национальный дух при помощи национальной политической власти легко разбивал все канонические преграды, заставляя Константинопольского патриарха в силу необходимости принимать новое положение вещей.