Национальный предрассудок
Шрифт:
Вообще, тема «Англичане за границей» (если воспользоваться названием одного из лучших эссе Честертона) занимает в этой антологии особое место. Еще Фрэнсис Бэкон посвятил путешествиям одно из своих коротких, но емких назидательных эссе, и, следуя заветам своего философа («Для молодых путешествие – это скорее воспитание»), юные англичане и по сей день, прежде чем начать тянуть лямку, отправляются в Grand Tour за границу поучиться уму-разуму. Едут людей посмотреть и себя показать Филдинг и Кольридж, Смоллетт и Киплинг, Сомерсет Моэм и Грэм Грин, Лоуренс и Ивлин Во. География английского путевого очерка, представленного в нашей антологии, необъятна. Это конечно же Италия, Франция, Германия, США, но еще и Индия (Киплинг), Бирма (Моэм), Мексика (Грэм Грин). И Россия. О России делятся впечатлениями многие писатели – в том числе и те, кто в ней никогда не бывал: Вирджиния Вулф, Джеймс Джойс, Олдос Хаксли. Этих и многих других английских писателей объединяет искреннее восхищение русской литературой; английские модернисты Джойс, Вирджиния Вулф, Лоуренс не скрывают, что учатся писать не у викторианцев, а у Толстого, Достоевского, Чехова.
Больше же всего от англичанина за границей достается – как вы угадали? – французам и американцам. Французам в основном потому, что смотрят они на остальной мир, в том числе и на англичан, свысока, снисходительно. Американцам, с которыми, как однажды съязвил Оскар Уайльд, «у нас все общее, кроме языка», – потому, что в представлении британцев, да и других европейцев, особенно высоколобых, американцы развязны, грубы, неотесанны, невежественны. И в этом смысле письма Диккенса
Язвительность молодого Хаксли свойственна многим английским литературным путешественникам, однако в путевом очерке, будь его автором Киплинг или Моэм, Грин или Смоллетт, язвительность никогда не переходит в презрение, в нем скорее преобладает столь характерное для англичан ироническое отношение – и прежде всего не к другим, а к самим себе. И не только в путевом очерке. Англичанин – дома ли, за границей, в письмах, в эссе, в воспоминаниях и биографиях – верен своему, должно быть, главному «национальному предрассудку» – самоиронии. А также – исконному чувству справедливости, стремлению быть, вопреки распространенным национальным предрассудкам (уже без кавычек), гражданином мира.
«Разве нельзя любить свою страну, не питая ненависти к другим странам? Разве нельзя проявлять недюжинную отвагу и непоколебимую решимость, защищая ее законы и ее свободу, – и при этом не презирать остальной мир, не считать все прочие народы трусами и негодяями?»
Боюсь, что вопросы, которыми задается Оливер Голдсмит в эссе «Национальные предрассудки» еще не скоро станут риторическими.
Фрэнсис Бэкон
(1561–1626)
Три эссе «Об учении», «О честолюбии», «О путешествиях» а также изречения мыслителя, ученого, государственного деятеля Фрэнсиса Бэкона взяты из «Опытов и наставлений» (1597–1625), куда вошли также такие эссе, как «О смерти», «Об истине», «О мести», «О невезении», «О любви», «О мятежах и волнениях», «Об атеизме», «О предрассудках», «О хитрости», «О мудрости», «О подозрении» и др.
Об учении
Учение доставляет удовольствие, развивает самолюбие и способности; удовольствие достигается уединением, самолюбие – спорами, способности – здравомыслием и рассудительностью, приобретенными посредством учения. Люди сведущие способны лишь исполнять и если судят, то разве что о частностях, советы же о ведении дел лучше всего испрашивать у людей образованных. Тратить на учение слишком много времени – праздность, учиться из самолюбия – притворство, судить о жизни по законам науки – причуда ученого. Учение совершенствует природу и совершенствуется опытом, ибо природные способности сродни посаженным кустам и деревьям: их надобно укорачивать и выравнивать; науки как таковые, если не ограничить их опытом, дадут знания слишком общие. Хитрец науки презирает, простак ими восхищается, а мудрец ими пользуется, ибо науки учат не самим себе, но мудрости, учат тому, что вне их и над ними и что приобретается наблюдательностью. Читайте не за тем, чтобы противоречить и опровергать, не за тем, чтобы принимать на веру, не за тем, чтобы уметь вести ученую беседу – но чтобы оценивать и судить. Одни книги предназначены для того, чтобы их лишь испробовать, другие – чтобы их глотать, и лишь немногие – чтобы их разжевывать и переваривать. Иначе говоря, одни книги следует читать лишь частями, другие – читать, но без любопытства, а третьи – читать с начала до конца с усердием и вниманием. Некоторые книги могут также читаться секретарями, которые сделают из них выписки, дабы ими могли воспользоваться другие, – однако такое возможно лишь по самым незначительным поводам и в случае если книги многого не стоят. И то сказать, книга, читаемая не полностью, столь же безвкусна, как пресная вода. Чтение делает человека цельным, беседа – находчивым, занятие литературой – точным. Вот почему, если человек пишет мало, он должен обладать прекрасной памятью; если он редко вступает в беседу, у него должен быть острый ум; если же он мало читает, он должен отличаться недюжинной хитростью, дабы притвориться, будто читает больше, чем на самом деле. Проза делает человека мудрым, поэзия – остроумным, математика – проницательным, естественная философия – глубоким, мораль – суровым, логика и риторика – искусным спорщиком. Abeunt studia in mores [1] – в действительности же нет помехи развитию ума: слабый ум можно излечить соответствующими науками, подобно тому как соответствующими упражнениями излечиваются наши телесные недуги. Так, кегли хороши для камней в мочевом пузыре и больной поясницы, стрельба – для легких и грудной клетки, неспешная прогулка – для желудка, езда верхом – для головы. А потому, если человек рассеян, пусть изучает математику, ибо математическое доказательство призовет его рассеянный ум к порядку: стоит ему отвлечься, как придется начать все с самого начала. Если он не наблюдателен, пусть изучает логику, ибо она – cymini sectores [2] . Если у него отсутствует отвлеченное мышление и он не способен давать определение посредством сравнения, доказать одно посредством другого, пусть изучает право. Так всякий умственный изъян предусматривает особое лечение.
1
Занятия налагают отпечаток на нрав (лат.). Ставшая афоризмом цитата из Овидия («Героиды», XV, 83).
2
Букв.: собиратели тмина; здесь: воплощение педантизма (лат.).
О честолюбии
Честолюбие сродни желчи. Если дать ему волю, оно сделает людей усердными и деятельными, но, если его сдерживать, оно не найдет выхода и станет вредоносным и пагубным. А потому, если честолюбивым людям дать ход, не мешать их росту, они будут не опасны, ибо займутся делом. Если же сдерживать их желания, они ожесточатся, будут смотреть на людей и на их свершения искоса и радоваться, когда дела в государстве идут дурно, что есть наихудшее качество для находящегося на службе у монарха или у государства. Если при дворе монарха находятся люди честолюбивые, важно, чтобы они смотрели вперед, а не назад; а поскольку неудобны и те и другие, лучше вообще не нанимать честолюбивых людей, ибо если они не будут подниматься по службе, то позаботятся о том, чтобы их служба рухнула вместе с ними. Но раз уж мы сказали, что пользоваться услугами людей по природе своей тщеславных следует лишь в случае крайней необходимости, стоит сказать, в каких случаях честолюбцы необходимы. Хороших полководцев следует брать на войну, даже если они чрезмерно тщеславны, – их услуги в любом случае перевесят честолюбивые помыслы; брать же солдата, лишенного честолюбия, – значит сорвать с него шпоры. Немало пользы от честолюбивых людей и в тех случаях, когда монарху угрожают опасность и зависть: лучше всего поможет тот честолюбец, кто, подобно ослепленному голубю, будет взмывать все выше и выше, ибо не видит, что делается вокруг. Пригодны тщеславные люди и для того, чтобы развенчать зарвавшегося подданного: так Тиберий использовал Макрона, чтобы свергнуть Сеяна [3] , [4] . Коль скоро в таких делах честолюбцы незаменимы, следует остановиться на том, как их обуздать, дабы они представляли меньшую опасность. Честолюбивые люди менее опасны, когда они незнатного рода, когда они нрава скорее грубого, нежели мягкого и податливого, и когда в люди они вышли недавно, не успев еще приобрести свойственное царедворцам лицемерие и утвердиться в своем величии. Когда монархи заводят фаворитов, это считается слабостью –
3
Квинт Мевий Корд Суторий Макрон (21 до н. э. – 38) – префект преторианской когорты, получивший эту должность после ареста и казни Луция Элия Сеяна (20 до н. э. – 31), в прошлом всемогущего фаворита Тиберия.
4
Здесь и далее обозначенные цифрами комментарии составителя см. в конце раздела каждого автора.
О путешествиях
Для молодых путешествие – это скорее воспитание, для людей в возрасте – опыт. Тот, кто узнает страну, прежде чем узнать ее язык, отправляется в школу, а не в путешествие. Я убежденный сторонник того, чтобы молодые люди путешествовали с опекуном или с надежным слугой; опекун должен знать и язык и страну, где побывал раньше, дабы объяснить своему подопечному, что стоит посмотреть в той земле, куда они направляются, с кем завести знакомство, какие порядки царят в этих местах, – в противном случае молодые люди останутся в неведении и за порог будут выходить редко. Странное дело: в морских путешествиях, где, кроме неба и моря, смотреть не на что, люди ведут дневник; в странствиях же по земле, где есть на что посмотреть, дневники по большей части не ведутся – так, словно случай более достоин упоминания, нежели наблюдение; а потому пусть путешествующий ведет записи в дневнике. Во время путешествий причитается побывать при дворе, особенно же – когда даются аудиенции послам; в судах, когда слушаются дела, а также в церквях и монастырях со всеми памятниками, что в них сохранились; на городских стенах и укреплениях, а также в портах и гаванях, на античных развалинах, в библиотеках, университетах, на лекциях и диспутах, где бы они ни велись; на кораблях и в доках, в домах и садах, где трудятся и веселятся, в окрестностях больших городов, на складах, в арсеналах и в артиллерийских погребах, на биржах и монетных дворах; на уроках верховой езды, фехтования, в казармах, где муштруют солдат, а также в театрах, куда ходят люди, достойные подражания; в сокровищницах, где хранятся драгоценности и наряды, в кунсткамерах и, в довершение всего, во всех местах, что памятны в той земле, куда лежит путь молодого человека, о чем опекуны и слуги должны заранее позаботиться. Что до праздников, маскарадов, шествий, пиров, свадеб, похорон, казней и подобных зрелищ и увеселений, то посещать их особой нужды нет, однако ж и пренебрегать ими не следует. Если же вы хотите, чтобы молодой человек путешествовал недолго, но за короткое время многое узнал, сделайте следующее. Во-первых, как уже говорилось, он должен, прежде чем ехать, овладеть хотя бы азами чужеземного наречия. Во-вторых, у него должен быть такой слуга или наставник, который знал бы страну, о чем также было уже сказано. Пусть будут у него с собой записи или книги с описанием страны, куда он отправляется, каковые послужат надежным поводырем в его странствиях и открытиях. Пусть он также ведет дневник и пусть подолгу не засиживается в одном городе, хоть бы город этот того и заслуживал; а покуда живет в нем, пусть переезжает из одной его части в другую, что способствует заведению разнообразных знакомств. Пусть держится в стороне от своих соотечественников и пищу принимает в тех местах, где собираются лучшие люди той страны, где ему довелось находиться. Пусть он, переезжая из одного города в другой, запасается рекомендательными письмами к знатному лицу, живущему в том месте, куда он перебрался, дабы, воспользовавшись его помощью, увидеть и узнать то, что ему хотелось, – только в этом случае путешествие окажется небесполезным. Что же касается знакомств, то в странствиях выгоднее всего заводить их с секретарями и чиновниками при посольствах, с тем чтобы, путешествуя по одной стране, он смог набраться опыта путешествий по многим странам. Пусть он также наносит визиты известным людям, всем тем, у кого громкая слава, дабы иметь возможность убедиться, что жизнь и слава не всегда совпадают. Что до ссор и размолвок, то их следует избегать любой ценой; возникают они большей частью из-за любовниц, в разговорах о здоровье и о том, чей город лучше, а также из-за неосторожно сказанного слова. И пусть юный путешественник сторонится людей вспыльчивых и вздорных, ибо они непременно вовлекут его в собственные раздоры. Когда же путешественник вернется домой, пусть не забывает о тех странах, где он побывал, пусть ведет переписку с теми из своих чужеземных знакомых, кто больше других того заслуживает; и пусть приобретенный в путешествии опыт проявится в его рассказах, а не в одежде или в манере держаться. В беседах же о землях, где он побывал, пусть лучше отвечает на вопросы и не спешит делиться впечатлениями; и пусть не меняет обычаев своей страны на обычаи чужестранные, но лишь украшает отдельными цветами чужеземных впечатлений букет обычаев страны своей собственной.
Из «опытов и наставлений»
Начавший уверенно кончит сомнениями; тот же, кто начинает свой путь в сомнениях, закончит его в уверенности.
Люди должны знать: в театре жизни только Богу и ангелам позволительно быть зрителями.
Вся наша нравственная философия – не более чем прислужница религии.
Надежда – хороший завтрак, но плохой ужин.
Законы подобны паутине: мелкие насекомые в ней запутываются, большие – никогда.
Богатство – хорошая служанка, но негодная любовница.
Месть торжествует над смертью; любовь пренебрегает ею; честь ее домогается; печаль к ней стремится.
Тот, кто лелеет месть, бередит собственные раны.
Ветхий завет считает благом процветание; Новый – напасти.
Более всех остальных мы льстим самим себе.
Поистине странное желание – добиться власти и потерять свободу.
Подобно тому как, идя к цели, все в природе движется стремительно, а достигнув ее, успокаивается, – и добродетель неистова лишь в припадке тщеславия; обладая властью, она уравновешенна и спокойна.
Отвага не держит слова.
Лекарство бывает хуже болезни.
Поверхностность в философии склоняет человеческий ум к атеизму, глубина – к религии.
Избегать суеверий – суеверие.
Нет большего вреда для державы, чем принимать хитрость за мудрость.
Если себялюбец греет себе на огне ужин, то пламя охватывает весь дом.
Французы умнее, чем кажутся; испанцы кажутся умнее.
Подозрения сродни летучим мышам – они появляются лишь с наступлением сумерек.
Человек часто скрывает свою сущность, иногда ее преодолевает и очень редко подавляет.
На распутье
2. Лэрн
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
стимпанк
рейтинг книги
Энциклопедия лекарственных растений. Том 1.
Научно-образовательная:
медицина
рейтинг книги
