Над полем боя
Шрифт:
В условиях быстро меняющейся воздушной обстановки часто случалось, что за успехами, удачами иной раз следовали тяжелые бои, а то и поражения. Так было и в тот раз: пока долетели обратно до линии фронта, трижды пришлось становиться в оборонительный круг и отбиваться от наседавших "мессеров".
– Нечем стрелять, командир!
– доложил Добров.
– Экономить надо было!
– укоряю стрелка.
Но и у меня снаряды на исходе, а фашисты, как очумелые, бросаются в атаку. Хорошо, что у ведомых сохранился боезапас.
У Николая Киселева самолет весь в пробоинах. На такой машине нелегко держаться в строю. Но что сделаешь, группе тоже стало сложнее маневрировать. Я знаю, как трудно Киселеву крутить замысловатую
Мы возвратились на свой аэродром с хорошим настроением. Вылет не был бесцельным. Потом, когда наши наземные войска освободят этот район, станет известно, во что обошлась гитлеровцам наша штурмовка. Кто увидит обломки фашистских самолетов и остовы сгоревших автомашин, может быть, вспомнит летчиков добрым словом.
– Повезло второй эскадрилье!
– высказался кто-то в полку но поводу этого вылета.
– Думаю, что дело тут не в везении. Успех обеспечили умение летчиков, их тактика. В конечном счете эти факторы определяют в каждом конкретном случае быть или не быть победе, - так расценил на разборе полетов наши действия командир полка.
О везении, о боевой фортуне, с одной стороны, и об умении, с другой, уже много раз мы говорили. И все-таки этот вопрос продолжал волновать летчиков. Была ли в боевых удачах какая-то закономерность? Конечно была. Везло обычно тем, кто проявлял в бою смелость и инициативу, основанную на умении, на отличном знании техники, ее боевых возможностей. Правда, не всегда это сразу бросалось в глаза. Однако, кто умел анализировать свои действия, тот скоро убеждался, что победа в воздухе - это результат предшествующего полету напряженного и целеустремленного труда.
Командир звена из братской эскадрильи старший лейтенант Сергей Дроздов со своими ведомыми уничтожил на железнодорожной станции Ножда хорошо прикрытый зенитной артиллерией вражеский эшелон.
Мы, конечно, знали Сергея как отчаянного летчика, всегда готового пойти на любой риск. Но риск его обычно основывался на трезвом расчете, расчет же рождался предварительной подготовкой к полету. Воспитанник московского аэроклуба, токарь одного из машиностроительных заводов столицы, Дроздов добровольно пошел воевать с фашистами, стал летчиком-штурмовиком. Удивительно светлыми были все устремления Сергея. "Раз враг напал на нашу страну, значит, его надо бить, беспощадно уничтожать, - рассуждал Дроздов.
– Уже поднялась та народная дубина, - объяснял он летчикам, - которая размозжит голову фашистскому зверю. Только нам надо крепче держать в руках свое оружие, смело и храбро бить гитлеровских бандитов".
Однажды самолет старшего лейтенанта Дроздова был сильно поврежден огнем зениток над целью. На обратном маршруте плохо управляемая машина подверглась атакам вражеских истребителей. Те решили, что советский штурмовик станет их легкой добычей.
Но Дроздов дрался до конца и пошел на таран. Крылом он отрубил хвостовое оперение истребителя противника. Фашистский самолет вошел в пикирование и при ударе о землю взорвался. Однако гитлеровец успел выброситься с парашютом. Сергей тоже покинул машину. После резкого толчка он машинально посмотрел на купол парашюта и увидел чуть выше себя фашистского летчика. Видно было, как немец подтягивал стропы, пытаясь скольжением отойти от Дроздова и побыстрее приземлиться. Выхватив пистолет, Сергей открыл огонь по фашисту. В ту же секунду последовал сильный удар о землю. Не устояв на ногах, Дроздов повалился на бок. В тридцати метрах от него приземлился фашист. Он отстегнул лямки парашюта и бросился к лесу. Однако выстрел Дроздова остановил гитлеровца и заставил поднять руки. Таким был наш Сережа.
Упомянул я о действиях группы старшего лейтенанта Дроздова над станцией
Само собой понятно, вышестоящий штаб требовал из полков быстрой информации о той или иной тактической новинке. Но ведь нельзя формально относиться к таким документам, которые писались кровью летчиков. Поэтому и приходилось в каждой эскадрилье изобретать "свой велосипед". В штабе дивизии тоже не всегда творчески подходили к обобщению лучшего боевого опыта. Иные товарищи исполняли роль простых регистраторов фактов, редко бывали в боевых подразделениях.
У нас в эскадрилье, например, была заведена хорошо зарекомендовавшая себя практика: при полете к цели на средних высотах ниже группы и на некотором удалении от нее посылалась пара штурмовиков. Противник обычно набрасывался на основную группу и тут же сам становился мишенью для летевших сзади наших пилотов. Боевой порядок оказался стоящим, но в остальных полках дивизии он был принят на вооружение далеко не сразу.
В ту пору много хороших слов было сказано у нас о Герое Советского Союза старшем лейтенанте Николае Оловянникове. Он со своей группой один из первых в дивизии освоил полеты на предельно малых высотах. Трудность такого полета заключалась в том, что летчику весьма сложно вести визуальную ориентировку из-за быстрого углового перемещения. А малейшее неверное движение могло привести к столкновению с землей.
Но велика была и выгода. В таком полете, достигалась полная тактическая внезапность. У гитлеровцев уже не было необходимых секунд, чтобы скрыться от разящего штурмового удара или изготовиться к отражению его. Используя предельно малую высоту, группа Оловянникова разгромила на дороге Голубовка Борисовка смешанную колонну, состоящую из танков, артиллерийских тягачей и автомашин с боеприпасами. Штурмовики пронеслись над ошеломленным противником, как огненный смерч, оставив после себя исковерканную технику и обугленные трупы гитлеровцев.
В другом полете Оловянников и его ведомые взорвали железнодорожный мост и двух километрах севернее Борисовки. Удар был таким внезапным, что гитлеровские зенитчики даже не успели занять места возле своих орудий. Нам, летчикам, импонировала лихость Николая Оловянникова, помноженная на высший класс в боевой работе.
На таких вот примерах летного и тактического мастерства, героизма учились многие наши летчики, овладевали трудной наукой побеждать. А победы, к сожалению, нам доставались не без потерь.
Третьего августа 1943 года двенадцать самолетов нашего полка в составе двух групп вылетели с аэродрома Двоевка под Вязьмой для нанесения удара по эшелонам противника на станции Ярцево. Экипажи пролетели в стороне от объекта и ушли дальше на запад, а потом, развернувшись на цель, встали в круг.
Летчики атаковали стоящие под парами эшелоны. Сначала они сбросили бомбы, а во втором и третьем заходах стали обстреливать их эрэсами, из пушек и пулеметов. Увлекшись атакой, лейтенант Петров вырвал штурмовик из пикирования над самыми крышами вагонов и недопустимо близко подошел к своему ведущему. Чтобы не столкнуться, летчик резко отвалил от оборонительного круга и оказался без прикрытия. Взволнованный боем, удачно исправив свою оплошность, Петров позволил себе на секунду расслабиться и тут же оказался атакованным.