Он здесь не приживётся,Таёжный лебедь.Он только посмеётсяНа общий лепет.Ему нужны озёраИных размеров.Не вынесет позораСредь уток серых.Он, медленный и плавный,Землёй недужен.Душою своенравнойЛишь с небом дружен.Бессмысленны усильяЛюдской науки.Он обломает крыльяОб ваши руки!Таёжный лебедь нежный,Дитя свободы,Привык смотреть с надеждойВ лицо природы.1987
«На срезах книги годовые кольца…»
На срезах
книги годовые кольца,А на обложке золотой металл, —Как отзвук, отголосок колокольца,Который в каждом сердце трепетал.О, книга не запаханных просторовИ птицами не склёванных снегов!Ямщицкой тройки непутёвый норов,Проклятье не оплаченных долгов.По всем по трём гони, ямщик, не мешкай,Заплачет драгоценный бубенец.Но всё равно по строчкам ли, по вешкам,Куда-нибудь приедешь, наконец.Печным угаром иль запечным бесомПахнёт в лицо нам постоялый двор.А эта Книга снова станет лесом,Куда вовек не хаживал топор.Ещё наспишься на сосновых нарах,Мертвецки пьяный и того пьяней,Пока не спросит кто-то песен старыхИ тройку застоявшихся коней.1988
«Прислушиваюсь к снегу: он уходит…»
Е.М.Д.
Прислушиваюсь к снегу: он уходит,Готовит новое и радостное мне.Как только солнце небо распогодит,В нём искрой весть промчится о весне.И вспыхнет он и золотом прольётсяВ овраги, словно в чаши бытия.И жизнь опять отрадно засмеётся,Запенится по самые края.И воздух зазвенит, засеребрится,Как в первый раз раскрытый настежь храм.И роща к полдню разблаговеститсяОт куполов по самым облакам.Цветенье хлынет так неотвратимо,Что вся земля не уместит его!И если все собрать дороги Рима —Не разнести, не расплескать всего.А быть ещё ночам – напевным, лунным,Когда черёмухи таинственно шумят,Объятые таким волненьем юным,Что люди, умирая, жить хотят.1993
«Ты сгораешь сердечком, свеча…»
Ты сгораешь сердечком, свеча,Словно сердце любви горяча.А в любви есть ли место расчётам?Догоришь и не спросишь: а что там?Лишь бы пламя, – а это не шалость! —Дольше жизни твоей не кончалось.2004
«До винограда дотянусь…»
До винограда дотянусьДо льдинок на ветру.На горном воздухе проснусь,А может быть, умру.Как будто просветлевший взглядОт набежавших слёз,Мгновенно брызнет виноградИзбытком солнц и гроз.На синем разветвленьи жилПорвётся гроздьев нить.Омоется грозою – жил.Нальётся солнцем – жить.1991
Обращённая юность
«Обращающийся, как пламя…»
Обращающийся, как пламя,Словно маковые лепестки,Этот меч стоит между нами,Между двух берегов реки.На моём берегу пустыня.А на том, на твоём берегу,Ты гуляешь ногами босымиНа цветущем весеннем лугу.И как будто там те же сирени,Те же птичьи звучат голоса.И хоть я не люблю повторений,Я готов повториться и сам.Это вовсе не значит: присниться.Просто нужно, пока я живу,На зеркальной воде отразитьсяИ обнять тебя там наяву.И опять запоёт многоструйностьНе исчезнувшей нашей любви.И как меч, обращённая юность,Нас оденет в соцветья свои.2017
После солнца
Мне говорят: Валерий, успокойся!Мне говорят, что смерть побеждена.А я стою здесь, горше, чем пропойца,Поскольку смерть пьяна и без вина.Я свеч люблю церковных отраженьеИ за молитвой множество людей.Но смерть царит в моём воображеньеНад самой лучшей из людских идей.Смерть
победить! – Что может быть желанней?Сердца утешить, слёзы отереть.Нечеловеческое это упованьеДаёт надежду нам не умереть.Но как же? Где же? – Я блуждаю взглядом.Свеча ещё горит, но мне темно.Своей подруги я не вижу рядом.И ночь со мною плачет заодно.Мне кажется, я сам себе приснился.Тем лучше для меня: иду вперёд.И вдруг я слышу: Что ж ты усомнился?И я тону в пучине грозных вод.А может быть, за этой зыбкой граньюИ открывается всё то, что взаперти,Где места нет земному воздыханью,Но лишь любовь и истина пути?Но как же быть тому, кто не смирится?Над пеплом выть и щепки собирать,Чтоб с тем, кого любил, соединиться?Сгореть? Или остаться и роптать?Роптать на то, что всё вокруг ничтожно.И на Того, кто дал ей всё стерпеть.Но отчего же всё так непреложноВновь возрождается, чтоб снова умереть?2017
«Над совсем баснословной деревней…»
Над совсем баснословной деревней,Над чертой городского огня,Словно ужас великий и древний,Этот звук поражает меня.Чем морознее ночь, – тем слышнееКолоколится он в небесах.И чем ярче луна, – тем страшнееОтзовётся он в чёрных лесах.Оботрёт кто-то слюни ладонью,Свои мысли с трудом шевеля,И невнятно бормочет спросонья:Это стонет старушка-земля!Кто-то вспомнит нечистого духа,Неприкаянных душ хоровод.Ну, а тот, кто услышит вполуха,Дополнительно ключ повернёт.То он мается там, по просёлкам,То ворвётся в иные края.Это мечется войлоком, волкомНеизбывная горесть моя.Не хотел говорить, но не скрою.Пишем снегом, латаем золой:Многоликое горе людскоеПоднимает свой крик над землёй.Но своё безразличье удвоив,Чтобы страх хоть немного унять,Этот крик, что становится воем,Мы стараемся просто проспать.2017
«Сравню тебя с вишнёвым деревом…»
Сравню тебя с вишнёвым деревом,Когда оно во всём цветуПлывёт со стороны подветреннойВ синеющую высоту.Могу ли видеть без волненияИ узнавать тебя в дали,Что ты, вся как в снегу овеяна,Но не уходишь от земли!Ты, как глоток морского выдохаНа вдохе и подъёме ввысь.Из смерти нет иного выхода,Но лишь опять вдохнувши жизнь.Живи, шуми блаженным облаком!И ягоды в конце путиПусть вспыхнут перед смертным мороком,Чтобы прозреть и перейти —По тем мосткам, что переброшеныНад речкой, где купален ряд.И словно светом прополощенный,Вновь забелеет твой наряд.2017
«Руки в закате совсем багровы…»
Руки в закате совсем багровы.В разорванном небе златые покровы.Укрой меня, Матерь, сокрой меня, Отче.В старческом золоте вены и прочее.Кровь моя в золоте, в кисти фламандца.Ночь не страшит наведением глянца:Вечно шершавы руки в закате,В рытвинах неба, в облачном злате.Я вас люблю, о закатные руки.За отблеском моря – запястий излуки.Ничем не владели, сияли в Фаворе.За отблеском неба – раскатное море.В зареве крови – искры покоя.Море, как небо – лишь чувство такое.1990
Серёжка
В эту весну превзошёл самого себяЮный настройщикЛесных ручьёв!1980
Портреты с выставки
литературно-критические статьи
Доброе напутствие
По дороге, вымощенной жёлтым кирпичом, идёт примечательная компания.
Это – девочка Элли, Страшила, Железный Дровосек и Трусливый Лев, совсем недавно удостоившийся носить титул Храброго и Отважного.