Над волнами Балтики
Шрифт:
У меня в эскадрилье двадцать машин, из них десять пикирующих бомбардировщиков Пе-2 и десять "бостонов" в варианте торпедоносцев. Летчиков-пикировщиков обучают мой заместитель капитан Быкорез и командир звена старший лейтенант Сохиев. С торпедоносцами занимается командир звена старший лейтенант Большаков.
Сегодня закончил знакомство с новым хозяйством и завтра начну свой первый рабочий день, день учителя летчиков - торпедоносцев и пикировщиков".
"3 ноября. Из кабины не вылезаю с рассвета и до темна. Выполняю показные полеты, контролирую качество отработки маневра, проверяю технику
Сегодня услышал по радио приятную новость. Информбюро сообщило: "Экипаж самолета под командованием подполковника Борзова потопил в Балтийском море транспорт противника".
Прослушал я сводку, и стало так радостно, будто сам в той атаке участвовал.
После разбора полетов задержал своих летчиков и рассказал им про полк, про товарищей, про боевые традиции".
"20 ноября. Наконец-то пришло письмо из полка:
"Дорогой командир! Всем коллективом благодарим за поздравления с 27-й годовщиной Великого Октября и сердечные пожелания дальнейших успехов в борьбе с фашистской нечистью.
Мы рады, что вместе с письмом получили твой адрес и сможем теперь вести переписку. А новостей у нас много, но сейчас мы спешим поделиться самой последней, наиболее приятной и радостной - тебя наградили четвертым, а меня третьим орденом Красного Знамени. Мы шлем тебе свои поздравления!
Еще сообщаем, что в нашей полковой семье Героев имеется солидное прибавление. Летчику Михаилу Шишкову, штурманам Ивану Бабанову и Михаилу Лорину присвоили звание Героя Советского Союза.
(Лично я очень рад за Мишу Шишкова. Он действительно молодец! В последнем полете досталось нам здорово, и Михаил покорил меня своей выдержкой, волей и смелостью.)
...Всем коллективом тебя обнимаем! Твой Н. Иванов.
6.Х1 44 г.".
Да, в том полете экипажу Шишкова пришлось нелегко. Выполняя свободный поиск, они обнаружили три транспорта в охранении трех сторожевых кораблей.
Из транспортов наиболее крупным был головной. Его решили атаковать. Но и противник заметил их заблаговременно. Уже при сближении он открыл ураганный огонь На пути самолета сплетались сверкающей сетью пулеметные и автоматные трассы. Один за другим врезались в обшивку машины осколки зенитных снарядов. Наконец подошли на дистанцию залпа. Иванов нажимает на кнопку электросбрасывателя. Но торпеда не отделяется. Она как ненужный балласт продолжает висеть на держателе около фюзеляжа. Проскочив рядом с транспортом, Шишков с маневром уходит от цели. Его лицо покрывается потом. В душе кипит ярость. Ведь только сейчас они рисковали собственной жизнью, а этот смертельный риск оказался бесплодным, и противник уйдет без возмездия...
– Атакуем конвой еще раз, - принимает решение Шишков. - Целимся по головному. Сброс аварийный. Попробуем снова прорваться сквозь зубы черта.
Отойдя за пределы видимости, он развернул машину и, маскируясь низкими облаками, начал сближение. Конвой появился опять в поле зрения. Он приближается. Нужно снижаться к воде. Оторвавшись от облаков,
– Почему они не стреляют? Ведь видят же нас! Наверняка уже видят! воскликнул воздушный стрелок Китаев.
– Может, пакость какую придумали, а может, пока и не видят, - деловито ответил Шишков. - Спокойно. Подходим к дистанции сброса. Машина в режиме. Иванов, не зевай...
Противник, наверно, не ожидал такой дерзкой настойчивости и беспредельной отваги. Он, видимо, не предполагал, что советские летчики, только сейчас испытавшие напряжение бесцельной торпедной атаки, смогут повторно подвергнуть себя безумному риску сближения под интенсивным огнем шести кораблей. Поэтому внезапное появление экипажа Шишкова явилось для фашистов неожиданностью. Они открыли огонь лишь тогда, когда, сбросив торпеду, экипаж выходил из атаки...
Это была девятая победа старшего лейтенанта Михаила Шишкова.
"15 декабря. На днях проводил на фронт своих первых выпускников. Вместе с молодыми летчиками-пикировщиками уехал и наш командир звена старший лейтенант Харитон Сохиев.
Харитон - прирожденный бомбардировщик, с особым, присущим только ему летным почерком. На самолете Пе-2 он пикирует по-орлиному лихо, стремительно выводит машину у самой земли, моментально скрываясь из глаз за границами полигона.
– Убьешься ты, Харитон, - неоднократно журил его подполковник Левин, строго глядя в глаза красавцу нилоту. - Секунду промедлишь - и щепок не соберем...
– Умелый маневр на войне - это жизнь пикировщика, - с горячностью горца защищался Сохиев. - Прицелиться должен точнее, чем опытный ювелир, без малейшей ошибочки. А сбросил бомбы - немедленно исчезай с горизонта, как молния. Иначе собьют, прошьют автоматами, как на швейной машинке.
Долго писал Харитон рапорты с просьбой о разрешении вернуться на фронт, в родную семью гвардейцев-бомбардировщиков. И настоял на своем...
А у меня не выходит. Левин лишь хмурится и твердит: "И не суйся. Не отпущу. Здесь тоже боевая задача решается".
Однако, как бы я ни был загружен, мысли мои все равно в Паневежисе, в родном гвардейском полку. В его рядах сражаются боевые друзья и товарищи. Только там мое настоящее место".
"1 января 1945 года. Вот он и начался, еще один военный год. Наша армия изгнала врагов из Болгарии, Венгрии и Румынии, вывела из войны Финляндию, вступила на территорию Польши, вышла к границам Австрии и Чехословакии, ворвалась на землю Восточной Пруссии. Советские войска устремились к центральным районам Германии, в самое логово фашистского зверя. Победа близка. Теперь даже наши враги понимают, что клика Гитлера довела их до катастрофы, до позорного поражения..."
Тот год мы встречали в приподнятом настроении. В столовой на праздничный ужин собрались все офицеры. В центре зала красовалась пышная елка. Официантки и девушки из санчасти оплели ее ветви цветными гирляндами из бумаги, украсили картонными фигурками. Патефон гремел не смолкая...
– Давай погрустим немножко, Сашок! - предложил неожиданно штурман полка капитан Константин Виноградов. Оглянувшись на веселящуюся молодежь, он потихоньку запел:
Бьется в тесной печурке огонь.
На поленьях смола, как слеза.