Надеюсь и люблю
Шрифт:
– Мне нужно в больницу прямо сейчас.
– Но…
– Именно сейчас. – Он промчался мимо Розы и схватил на ходу пальто в прихожей. – Я должен повидать свою жену.
Приемное отделение в этот вечер было переполнено. В холле толпились люди, от их голосов и яркого света кружилась голова. Лайем торопливо прошел через холл и направился в палату жены.
Она лежала на кровати без движения, как сломанная марионетка из кукольного театра. Только грудь ее то вздымалась, то тяжело опадала.
– Привет, Майк. – Лайем сел на стул и придвинулся ближе к кровати. Его окружала обстановка, которую
– Я влюбился в тебя в ту секунду, когда увидел, – прошептал он, обнимая ее и ощущая тепло знакомого тела. Даже в этот момент он ощущал, что она хочет убежать от кого-то или от чего-то. Это очевидно. Но какое ему дело? Он знал только то, что хотел знать: он, Микаэла, Джейси, Брет и их общая жизнь в Ласт-Бенд. Он помнил только о своей любви, которая будет длиться вечно. Его не интересовало, кем она была давно, когда он ее не знал. Ему не было дела до ее прошлого. Он никогда не читал журналов о светской жизни знаменитостей, а если бы и читал, то и тогда ничего бы не изменилось. Он полюбил женщину, а не красивую картинку из журнала.
После того как Джейси поправилась, Майк стала избегать его. Он видел, как она устала, как напугана и потерянна. Ему захотелось быть рядом, чтобы защитить ее. Позволь мне быть буфером между тобой и окружающим миром. Позволь мне окружить тебя теплом.
Лайем понимал, почему она однажды забралась к нему в постель и легла рядом. Она походила тогда на маленькую испуганную птичку, которой было нужно гнездо. И это гнездо он для нее построил. Со временем она снова научилась улыбаться. Каждый день, который они проводили вместе, стал для него счастливым.
Лайем закрыл глаза и предался воспоминаниям: неприятные он гнал от себя прочь, а радостные смаковал. Например, воспоминание о том дне, когда впервые поцеловал ее у водопада Ангела… о том, как она радовалась удачно заключенной сделке… о том дне, когда родился Брет и его дали ему на руки, а Майк тихо прошептала, что жизнь прекрасна. Тот день, когда он попросил ее стать его женой…
Они были тогда возле водопада, лежали на одеяле на берегу голубовато-зеленого озера. Она вдруг повернулась к нему и объявила, что беременна.
Он почувствовал, что должен действовать очень осторожно. Это было трудно, потому что больше всего на свете ему хотелось тогда запрокинуть голову и радостно рассмеяться. Но он взял себя в руки, нежно коснулся ее щеки и предложил ей стать его женой.
«Я уже была замужем», – сказала она, и одинокая слеза скатилась по ее щеке.
«Ну и что?» – удивился он. А как иначе он мог отреагировать на такое ее заявление?
Это важно.
Он не собирался с ней спорить.
Я любила его всем сердцем, всей душой и, боюсь, буду любить его до конца своих дней.
Я понимаю.
Он осознавал, что она из тех редких женщин, которые прекрасно чувствуют
Есть вещи, о которых я никогда не смогу говорить с тобой… Это всегда будет стоять между нами.
«Меня это не волнует, Майк, – думал он. – Мне сорок лет, и я видел такое, что мало кому доводилось видеть. До встречи с тобой я вообще никого не любил. Я вырос в тени, которую отбрасывала великая фигура моего отца. Меня всегда сравнивали с Йэном Кэмпбеллом.
Я с детства привык чувствовать себя скромным агатом, выставленным в витрине рядом с блистательным алмазом. Потом я встретил тебя. Ты не была знакома с моим отцом. Я думал, что нашел единственную женщину, которая не станет сравнивать меня с ним. Но оказалось, что у тебя самой уже был бриллиант, так ведь, Майк? А я по-прежнему оставался рядом с тобой жалким агатом…»
Но ни единого из этих слов он не сказал ей, когда предлагал стать его женой, сказал лишь, что очень любит ее, и если она сможет хотя бы чуточку полюбить его, они будут счастливы.
Он знал, что и Майк этого хочет. Он верил ей. Я никогда не стану лгать тебе, Лайем. Я буду верна тебе. Я постараюсь быть хорошей женой.
«Я люблю тебя», – прошептал он, и сердце сжалось в груди при виде ее слез.
А я люблю тебя.
Лайем всегда думал, что его любви будет достаточно для обоих. Со временем их любовь превратилась во что-то прочное и нерушимое, и Лайем позволил себе забыть о ее первом муже.
До сих пор ему казалось, что Майк научилась любить его, но теперь сомнения глодали его душу. Может быть, она просто дорожила им и заботилась о нем. И все.
– Тебе следовало рассказать мне об этом, Майк, – прошептал он, сам не веря в искренность своих слов. Если бы она рассказала ему всю правду, жить с этим знанием было бы для него невыносимо. Она любила его настолько, насколько была в силах.
– Я нашел наволочку, Майк. Фотографии, газетные вырезки… Я знаю о нем. – Он крепко сжал ее руку. – Я понял, почему ты никогда не говорила мне об этом. Но мне очень больно, Майк. Господи, как же больно! И я не знаю, что мне делать с этой болью. – Он склонился к самому ее уху. – Ты когда-нибудь любила меня? Как я могу жить дальше, не зная ответа на этот вопрос? – Помолчав, он продолжил: – Я чувствую, что не стоило спрашивать. Мне следовало увидеть ответ в твоих глазах, догадаться, что ты все время сравниваешь меня с кем-то. Бог знает, почему мне никогда не приходило это в голову! И потом, в какое сравнение я могу идти с Джулианом Троу?
Веки Микаэлы дрогнули.
– Майк, ты меня слышишь? Моргни, если да. – Он сжал ее руку так сильно, что хрустнули кости, другой рукой надавил на кнопку вызова медсестры.
– Доктор Кэмпбелл, что случилось? – В палату ворвалась запыхавшаяся Сара.
– Она моргнула.
Сара подошла к кровати и внимательно вгляделась в лицо Микаэлы, после чего перевела взгляд на Лайема.
Майк лежала неподвижно, ее веки были плотно сжаты. Не помня себя, Лайем закричал:
– Майк! Пожалуйста, моргни еще раз, если ты меня слышишь!