Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса
Шрифт:
Олег кивнул в знак понимания, а мама Хона, встав на цыпочки, обняла сына.
– Я бы проводила тебя, - сказала она, - но боюсь не выдержать, а дочери вождя, байкерше Стальные бедра и жене принцепса негоже пускать слезы на людях. Иди, сынок, иди, и пусть боги моего племени и племени твоего отца хранят тебя. Пусть Божья Четверица благословит твой путь и по дороге над тобой следуют небесный стальной конь Харлей Изначальный и небесная стальная кобыла Ямаха Первородная. Иди, сын, - глаза мамы Хоны увлажнились.
Олег
– Мам, ты ведь с отцом соришься? Ну, то есть споришь?
– К чему этот вопрос?
– удивилась Хона.
– Просто я помню из детства, что вы сорились и спорили, но всегда стоите друг за друга... хотя, ладно, извини...
– Но почему же, я отвечу, - мягко произнесла мама Хона, глаза ее мгновенно высохли, в них появился озорной огонек, - есть такая магия, называется физика. Я читала ее, но Юл, конечно же, знает лучше об этом колдовстве. Я хорошо запомнила один закон: опереться можно только на то, что сопротивляется тебя. Я, думаю, ты понял, о чем я. Мы с папой опора друг для друга.
Олег кивнул, но вместо того, чтобы уйти, задал еще один вопрос:
– Мам, а правда, вы с папой любовные побратимы?
Глаза Хоны превратились в веселые щелочки, морщины на лице разгладились, и, казалось, она помолодела на двадцать, а то и на все тридцать лет.
– С чего ты это взял?
– Ходят такие слухи...
– Иди уже, - мама Хона засмеялась, - любопытство до добра не доводит. Иди, исполняй свое предназначение!
Гексаграмма 2 (Кунь) - Исполнение
Отряд остановился в сторожке посреди степи. Рядом был вырыт колодец и поставлен небольшой загон для лошадей. Последние десять-пятнадцать лет подобные перевалочные пункты строились как байкерами, так и демиургцами для того, чтобы путники не мерзли у костра, тревожно высматривая в ночной темноте хищников.
Четыре байкера, Олег и Цеб расселись на лавках перед растопленной печкой. По рукам шел мех с брагой, и разгоряченные кочевники травили байки. Один из бородачей рассказывал, как прошлой осенью он самолично видел едущих вдоль горизонта на самоходных двухколесных машинах легендарных возлюбленных: Вира Златорукого и Чезету Хмельную, остальные в отрытую потешались над краснобаем, советуя меньше бухать.
Олег с непривычки быстро захмелел и клевал носом. Номады, ссылаясь на то, что на байкфесте все равно придется пить, убедили бедолагу, что нужно потренироваться.
Вот и потренировался.
Сознание гасло, и вместе с ним постепенно глохли вибрирующий смех, непристойные шуточки, уже не казавшиеся смешными, и потрескивание поленьев в печи. Еще немного и Олег ушел бы в забытье, как вдруг его кто-то принялся тормошить. Парень поднял голову, продрал глаза и увидел перед собой раскрасневшееся лицо Цеба.
– Пойдем, выйдем, - прошептало лицо, - у меня
Олег резко поднялся, схватился за сумку, проверил, не пропали ли берестяные послания для деда Ури, брата Кассия и будущего тестя Хорекса. Все на месте. Все в порядке. Парень, пошатываясь, последовал за другом к выходу.
– Куда это вы намылились?
– спросил рыжебородый байкер, который больше всех стебал рассказчика.
– Мы на воздух, - торопливо проговорил Цеб, - освежиться. Мы быстро раз-два и все.
– Смотрите, ночь уже!
– сказал рыжебородый.
– А там вердоги бродят. Не боитесь?
– Вот поэтому мы и идем вместе. Потому что по одному нельзя ходить, - нашелся Цеб.
– Разумно, - заметил низкорослый номад, сидящий рядом с рыжебородым.
– Да что с ними станет, - обиженно заметил краснобай, - он же сын колдуна!
– Вот тебе этот колдун за сына йенг и оторвет, - насмешливо проговорил рыжебородый, - а потом за родного внука Ури пришьет и снова оторвет!
Байкеры заржали, начали, перекрикивая друг друга, рассказывать, каким немыслимым карам подвергнется краснобай в этой и в грядущей жизни, и совсем позабыли о юнцах.
Ночной воздух освежил Олега, и он почти протрезвел. Друзья постояли какое-то время, пока глаза привыкли к темноте, а затем Цеб заговорил, запинаясь:
– Слушай, Олег, я знаю, что твой отец воплотится в небесного коня Феррари и будет равен самому Харлею Изначальному... мне так мой папа говорил. А твоя мать воплотится в Хонду Молниеносную и станет покровительницей рожениц... ей уже сейчас молятся в становищах перед родами... Хонде Небесной молятся, и ты мне можешь отказать... я не обижусь, если откажешь, я все пойму...
– Ты о чем?
– не понял Олег.
– Я...
– Цеб потупился, - я... в общем, если откажешь, мы просто забудем, договорились?..
– Да, говори уже!
– Олег окончательно пришел в себя. Хмель как рукой сняло.
Цеб закрыл глаза, сделал глубокий вдох и произнес напряженным голосом:
– Я предлагаю тебе побратимство.
Наступила тягучая тишина. Первым ее прервал Олег:
– Почему бы и не исполнить твое желание...
– Исполнять ничего не надо, - протараторил Цеб, - ты можешь отказаться, я не буду в обиде...
– Да, заткнись ты уже, - сказал Олег.
Он вытянул из ножен кинжал и надрезал себе кожу на ладони. Парень неплохо знал обычаи байкеров и оскорблять лучшего друга не имел никакого желания, что бы тот ни говорил о своей необидчивости. Если бы не алкоголь, Плацебо Проворный не рискнул бы предложить такое из-за страха перед отказом. К тому же, почему бы и нет? Уж, если кто и может стать побратимом, так это Цеб.
– Тогда, - поколебавшись с секунду, Цеб решительно извлек из-за пояса нож и сделал надрез на своей ладони, - дай руку мне!