Надежда патриарха
Шрифт:
«Воздуха осталось на две минуты. Работает ли мой аварийный маячок? Я могу видеть станцию. Вспыхивает красная сигнальная лампочка, почему никто не отвечает…»
«Команда машиниста Мэйта Винсона в шлюпке. Как ею управлять? Где, черт возьми, мы находимся?»
«Господь мой пастырь, и другому не бывать. По Его воле низвергаюсь я…»
Воздушный шлюз. Люк не реагирует на команды.
«Катер „Анаконды“ выгружается на станции. Мы вернемся, как только…»
Коридорный люк, повисший на одной петле.
– Мы почти на месте, сэр.
«Господи Иисусе, я погиб. Меня затягивает в огонь, он везде!»
– Отпусти меня! Я тебя уничтожу! Уволю со службы. Я…
«Мамочка!»
– Почти на месте. – Голос его звучал успокаивающе. Зияющая дыра в корпусе. Ансельм исчез. Высвободившись наконец, я попытался сориентироваться. Как пробраться к мостику?
«Да, я иду по долине теней в царство мертвых…»
Где мои трости?
«Воздуха больше нет, и я…»
Неутомимый кадет выбрался из пассажирской кабины с одеялом. Накинул его на рваные края дыры в корпусе:
– Осторожно, сэр. Не касайтесь острых выступов. Дерек, старый друг. Арлина, моя любовь. Я тебя не покину. Обещаю. Кляну…
– Нет, сэр! – Он вытолкнул меня через дыру. В ночь. Охваченный ужасом, я изо всех сил задергался, но пальцы Ансельма крепко держали мое запястье. Через мгновение он скользнул за мной.
«…за то, что ты сделал со мной; твой указующий жезл и рабы твои…»
«„Галактика“, вызывает служба слежения орбитальной станции. Еще раз сообщите, в каком вы состоянии. Мы посылаем все имеющиеся в распоряжении…»
– Сэр!
Мы плыли от разрушенного корабля.
– Сэр!!
Мой голос прилетел откуда-то, из дальних далей:
– Что, Ансельм?
– Включите ваш аварийный маячок. У вас есть горючее?
– Немного.
– Я знаю, что вы в шоке. Вы можете управлять вашими двигателями?
«…великодушие и милосердие осеняли всю мою жизнь. И теперь мне предстоит пребывать…»
– Да, – устало промолвил я.
«…в доме Господа, – и очень тихо:
– навеки».
Сигнальная лампочка моих баллонов с дыхательной смесью предупреждающе замигала. Я вздохнул с облегчением. Десять минут. Достаточно, чтобы добраться до орбитальной станции. Только ждать помилования мне не приходится.
Я привлек юношу к своей груди. Он обнял меня, прижался плотно, его шлем уперся мне в плечо. Включив двигатели, я полетел к видневшейся в отдалении орбитальной станции.
Молча, погруженные в собственные страдания, мы наблюдали за быстрым концом корабля. Время от времени внутри него что-то рвалось, и вспыхивало пламя, которое медленно гасло.
В «Галактику» было вложено столько человеческого труда, ею так гордились. Как много надежд было связано с ней. Как много жизней…
Внезапно ее огни вспыхнули и померкли.
Мы с Ансельмом
Ужасный взрыв верхнего диска. Языки пламени на фоне космической ночи. Корпус «Галактики» развалился на части. Выбрасывая снопы горючего, верхняя треть огромного корабля отвалилась в сторону. Вращаясь, полетела к голубому сиянию Земли.
Я рассеянно похлопал по плечу гардемарина:
– Ну, вот и все, парень.
Один из нас плакал, но я не знаю, кто.
Крайне усталый, я неохотно обратил свой взор на орбитальную станцию…
Эпилог
– Большая честь познакомиться с вами, сэр. Я воспринял это как комплимент.
– Итак, вы отбываете на Константинию. Какая у вас специальность?
– Инженер-агроном. Импорт сельскохозяйственной продукции на Землю удвоился… – Она чуть улыбнулась и кивнула на мужа:
– Фаллон – специалист по психологии искусственного интеллекта. Он будет исследовать психические расстройства компьютеров. – Она немного смутилась:
– Что же, не хочу отнимать ваше время.
– Приятно было познакомиться. – Это было почти правдой. Я подхватил трости и заковылял своей дорогой.
Лунаполис. Глаза доктора Дженили полны сожаления:
– Весьма неприятные повреждения. Я вас предупреждал.
– Какой для меня прогноз? – Позади были две сложные операции для ликвидации последствий травмы. Месяц пришлось провести на жесткой больничной койке, лежа на спине. Потолок над собой я изучил вдоль и поперек.
– Вам сопутствует невероятное везение. Будете ходить, после лечения.
– С тростями?
– Поначалу. Возможно, после соответствующей физиотерапии. – Он перестал меня обнадеживать. – Но что касается гравитации…
– В гравитронной камере мне было чертовски больно.
– А прошло только десять минут. Полного земного тяготения вам никогда больше не выдержать. Не исключено, что придется лежать на спине, напичканным болеутоляющими средствами, но…
– Понимаю.
– В крайнем случае, попасть на Землю вы можете. Но, оказавшись там однажды, вынуждены будете остаться там навсегда, до конца дней своих погружены в страдания. Ваш позвоночник не выдержит еще одного полета в космос.
– И какую гравитацию я могу выдержать?
– Когда все воспаления пройдут, думаю, половину земной. Может, немного больше. Боль подскажет вам ваш порог.
– У меня даже сейчас сильная боль. Хоть когда-нибудь она пройдет? – Хотя вряд ли я заслуживал облегчения.
– Хотите правду? Определенно сказать нельзя. Думаю, боль будет понемногу стихать. Если она станет невыносимой, мы увеличим дозы болеутоляющих. Есть неплохие шансы на то, что в один прекрасный день…
Кончится ли когда-нибудь его пустословие?