Надежда умирает последней!

Свиридова Ольга Дмитриевна

— Точно не дебаф? — уточнил с интересом я.

— А черт еххо знает! — весело махнула бабка рукой. — Оной сначала-то зелененьким, а потом красиньким выскочило!

— Значит и баф, и дебаф одновременно, — я почесал подбородок с пробивающейся щетиной. Побриться бы!

— Хто ж там так над песней-то издевается! — нахмурилась в это время Сигизмундовна, обладающая, даже в таком состоянии, тонким слухом истинного концертмейстера, распахнула окно и высунулась на улицу. — Ой, а там, вдалеке, толпа баб идет!

— Что?! Кто?! Сюда идет?! — наперебой

загомонили все, кроме меня, пытаясь оттеснить бабку и посмотреть самостоятельно. — Смотри! Там тоже люди! Одни женщины! Смотри! Смотри!

— Не проще спуститься к подъезду, раз вам так интересно? — спросил я. — Даже пообщаться с ними можно попробовать.

— Или спеть вместе! — довольно провозгласила Сигизмундовна. — Я их хоть нотам научу!

Пару мгновений на меня смотрели как на сказавшего что-то гениальное, а потом толпой повалили на выход из квартиры, торопясь, чтобы успеть к моменту прохода толпы мимо подъезда. Я вздохнул, вызвал для моральной поддержки единственное существо, кроме меня, мужского пола. Кинул Холодечику, для поддержания оптимистичного настроения, колбаски, и поплелся по лестнице вниз, на улицу, вслед за своими дамами.

Можно было ползти еще медленнее. Процессия, примерно из тридцати женщин, двигалась еле-еле, сейчас едва поравнявшись с нашим подъездом. Во главе всего этого действа шла дородная мадам неопределенного возраста и размахивала белой тряпкой, повязанной на палку. Женщины всех возрастов и комплекции завывали что-то знакомое, на английском, и, по моему мнению, звучащее просто кошмарно. Аж уши в трубочку сворачивались!

— Что за песня? — спросил я у рядом стоящей Птицыной, которая, как и я, вовсе не рвалась пообщаться со странной компанией, скорее, просто, с любопытством наблюдающей за разворачивающимся действом.

— Ты что? Совсем отсталый? — вытаращилась на меня белобрысая, потом стушевалась, поняв, что не стоит пока меня выводить. — Это же I Will Survive! Ее все знают, даже я, хоть она и доисторическая!

— Да они так поют, что ничего не понятно!

— Я с тобой солидарна в этом вопросе, — важно кивнула головой Птицына, сложила руки на груди, выставляя напоказ свое пренебрежение ко всему происходящему.

Я же рассматривал остановившуюся и замолчавшую колонну. Что сразу бросилось в глаза — у всех женщин был первый уровень, а, вместо никнеймов — вопросики. Похоже, ни одна из них так и не воспользовалась функционалом.

Вперед от наших вышла маман, от колонны та самая дородная дама, передав самодельный флаг субтильной брюнетке, что шла до этого по правую руку от нее. Мне эта тетка вот совсем не понравилась. Какая-то неаккуратная, с волосами, торчащими во все стороны, которые крайне хотелось назвать патлами, обрюзгшая и с надменным выражением лица.

— Приветствую чудом выживших Надежд! — громогласно произнесла дама с каким-то странным пафосом.

— И мы вас приветствуем, — маман протянула руку для рукопожатия и дружелюбно улыбнулась.

Тетка остановила протягиваемую руку на пол пути. Потому что ее глаза нашли меня,

стоящего за спинами своих женщин.

— Что это? — истерично заорала дама, вскинула руку, показывая дрожащим указательным пальцем на меня. — Мужчина!

— И что? — пожал я плечами. — Мужчина и мужчина. Ну, небритый слегка, так это потому, что водопровод не работает.

Неприятная тетка выхватила у брюнетки знамя, обратно, в свои руки, и начала крутить тряпкой, направляя палку в мою сторону.

— Изыди тот, от кого отрекся мир! — начала орать дама. — Утони в океане благочестия, о осквернитель женского рода!

Естественно, никуда я не пропал. Похоже, даже дебаф у тетки не получалось на меня повесить. А вот надо было функционалом воспользоваться, может, тогда, что и вышло бы.

— Новый мир был призван дать надежду человеческому роду, для чего избавился от низших существ, что называли себя мужчинами!..

— Прекратите уже! — поморщилась маман, отодвигая рукой знамя. — Без мужчин человеческий род просто вымрет, и никакая надежда уже не поможет!

— Да ты! Падшая женщина, что можешь понимать в длани Всевышнего! Собрались вокруг одного мужчинки плешивого и каждая вожделеет его!..

«Буммм!» — раздался звук, разнесшийся по окрестности. Птицына, деловито делающая пару шагов обратно ко мне, опустила свой жезл, который секунду назад встретился с головой тетки, отправив ту в нокаут.

— Говорит всякие мерзости, — прокомментировала белобрысая. — Пусть отдохнет! И вообще, она слова даже меньше меня знает! Тут слово «длань» не подходит!

Колонна из женщин начала испуганно переглядываться, а когда из-за наших спин выбежал Холодечик и, подняв свою желейную лапку, пометил чем-то мерзким, похожим на слизь, тетку, пребывающую в отключке, субтильная брюнетка, так и вовсе, в обморок грохнулась.

— Почти как Лили, — пьяненько ухмыльнулась Сигизмундовна. — Только от нашей хоть польза есть.

Парикмахерша дипломатично промолчала.

— Так! — прервала дальнейшую демагогию маман. — Есть кто-то, кто желает адекватно пообщаться?

Из хвоста колонны вышла, прихрамывая, маленькая, сухонькая старушка.

— Давайте я все объясню, — прошелестело божье создание. — Мы… — старушка огляделась, помедлила, потом исправилась. — Они. Они идут неким крестным ходом, собирая всех выживших женщин, — она покосилась на меня, но исправляться не стала. — А когда соберут, то устроют поселение, где будут взывать к всевышнему о благодати и милосердии.

— А питаться вы чем собираетесь? — Сигизмундовна икнула. — Божьим духом?

— Милосердный всевышний сошлет им дары, когда они соберут достаточное количество женщин! — не очень уверенно ответила старушка.

— Это кто вам такую чушь сказал? — брови маман взвились вверх. Видно было, что она возмущена и раздражена, но старается сдерживаться.

— У Надежды Великой, — старушка кивнула на лежащую тетку. — Было видение.

— Фанатики, — испуганно вцепилась мне в рукав Смородина. — Они же сектанты, ей-богу!