Надежда все исправит

Пасмур Дарья

Историчка смерила меня недружелюбным взглядом и едва заметно дернув губами, покрытыми дико-красной помадой, отвернулась к окну. Я тихо усмехнулась, выражая взаимность.

– Василий Михалыч только что был, но вышел, —Анжела Викторовна недовольно сморщила нос, а я равнодушно пожала плечами.

– Ничего страшного, мы знакомы.

– Вот этот красавчик, —Анжела указала на Николая, скривившего лицо от лестной характеристики коллеги, – Это наш физрук – Николай Николаевич Муромцев.

– Да, этого красавчика, как вы говорите, я тоже

уже знаю, – я поспешила откреститься от этого разговора, потому что выдерживать на себе изучающий взгляд Николая почему-то стало неловко.

– А где Берта Андреевна? – спросила Ольга, подняв хмурое лицо от блокнота.

– Наверное, разжевывает очередную задачку раздолбаям из десятого «бэ», – хохотнула Анжела и, обращаясь ко мне, добавила: Берта Андреевна – у нас математичка. Есть еще усатый физик Анвар Махмутович и химик Кирилл Петрович. Они бегают курить на каждой перемене, их тут так просто не застанешь.

– Я как-нибудь переживу, – пробормотала я, собираясь с мыслями, чтобы подняться со стула Анжелы Викторовны и донести журнал до стеллажа, у которого стоял физрук, время от времени поглядывающий на меня с нескрываемым интересом.

– О чем мы говорили? – задумалась Анжела, вспоминая тему, которая обсуждалась в учительской до того, как тут появилась я.

– О том, почему у Олечки не складываются отношения с мужчинами, – холодно произнесла историчка. Ольга Александровна невольно хлюпнула носом, будто эта проблема действительно доставляла ей страдания.

– Ах да! – воскликнула Анжела и в своей нагловатой манере пояснила мне: Олечке тридцать пять, а она все еще не замужем и без деток.

Мне стало неловко и даже немного жаль англичанку из-за того, как бесцеремонно ее личная жизнь обсуждалась теми, кого совершенно не касалась. Только саму женщину, видимо, ничего не смущало.

– Не понимаю, почему он сбежал? – неожиданно громко заявила она, захлопнув блокнот. – Свидание шло прекрасно. Мы много говорили, пили чай, а потом Иннокентий просто ушел в уборную и не вернулся.

Олечка прикрыла лицо руками и тяжело вздохнула, оплакивая свою судьбу.

– Я же сказала, что нужно надеть красное, – тоном ментора заявила историчка, не отрываясь от окна, – Мужчины обожают красное. Это цвет страсти, Олечка. Наденьте красное платье с декольте, накрасьте губы – и к вам, как мотыльки, слетятся кавалеры.

Я искренне пыталась молчать, оставаясь в стороне от обсуждения неудачного свидания, но такая оценка красного цвета вывела меня из себя.

– Не соглашусь с вами, – смело возразила я, – Красный сильно переоценен. Он вульгарен и будто кричит о женской доступности. Не думаю, что Ольге нужно именно это.

Историчка перевела на меня удивленный взгляд, но уже через секунду снова вернула на лицо холодную маску.

– Николай Николаич, – вдруг позвала Анжела Викторовна, – Вот ты у нас мужчина в самом расцвете лет. Скажите нам, стоит Олечке надевать красное или нет?

Физрук тихо рассмеялся, закрывая журнал,

который засмотрел уже, наверное, до дыр.

– Понимаете, в чем дело…, – начал он, обращаясь ко всем сразу, – Вы, женщины, придаете цвету слишком большое значение. Большинство мужчин даже не запомнит, было на вас красное платье или, скажем, синее.

– Так что же тогда надеть? – Ольга Александровна перевела на физрука усталый взгляд.

Парень пожал плечами и с присущей ему легкостью ответил:

– То, в чем ты сама себе нравишься. В чем твои глаза будут сиять. Мы, мужчины, немного дети и считываем вашу неуверенность, – ответил он, и все женщины в учительской замолчали в задумчивости. Было в его словах нечто поистине мудрое.

Заметив, какой эффект ему удалось произвести, Николай довольно улыбнулся и убрал свой журнал в нужную ячейку на стеллаже. Ничего не говоря, он подошел ко мне и взял со стола мой журнал, который я никак не могла донести до полки.

– Я могла бы и сама, – пробубнила я, глядя, как парень убирает тетрадь в ячейку.

– Я не кусаюсь, не надо меня бояться, – ответил физрук. Неужели он догадался, что я не хотела идти к стеллажу именно из-за него?

К счастью, никто из присутствующих не обратил внимания на наш короткий диалог. Не хватало только слухов о моем страхе перед физруком.

– Так, друзья! – снова громко заявила Анжела Викторовна, – Что делаем на день учителя? Может, шашлындос замутим?

– Вы точно учитель русского языка? – пробормотала я себе под нос уже на выходе из учительской.

Этот разговор меня совершенно не интересовал, ведь пятого октября, когда педагогический коллектив будет жарить «шашлындос» в честь дня учителя, я буду праздновать свой двадцать восьмой день рождения. Интересно, какой сюрприз мне устроит Антон?

ГЛАВА 5 ОКТЯБРЬ

Никогда не думала, что свой двадцать восьмой день рождения я встречу в холле убогой школы никому не известного городишки, но судьба коварна, и она пытается меня сломить. Только я не сдаюсь так просто!

Стоя в тени колонны с зеркалами, я листала ленту соцсетей, проверяя, кто уже успел выложить поздравление с отметкой моего имени, а кто – нет. Время от времени я поднимала глаза на мелькающую в коридоре бабульку со шваброй. Что бы такого сделать, чтобы она отстала от меня со своей второй обувью?

– В другое место нельзя встать? – грубо спросил один из рабочих, заносящих мешки со стройматериалами в холл.

Я смерила его взглядом, полным презрения, и уже раскрыла рот, чтобы вежливо указать наглецу направление движения, как в дверях появился Николай Николаевич в окружении учеников. Его сияющая улыбка немного сбила меня с толку, и я только махнула рабочему, чтобы не докучал мне.

– И в футбол погоняем? – спросил мальчишка, с восхищением глядя на физрука.

– И в футбол! – смеясь, отвечал тот, ведя за собой толпу детей.