Волнения не выдавая,оглядываюсь, не расспрашивая.Так вот она – передовая!В ней ничего нет страшного.Трава не выжжена, лесок не хмур,и до порыобъявляется перекур.Звенят комары.Звенят, звенятвозле меня.Летят, летят —крови моей хотят.Отбиваюсь в изнеможениии вдруг попадаю в сон:дым сражения, окружение,гибнет, гибнет мой батальон.А пули звенятвозле меня.Летят, летят —крови
моей хотят.Кричу, обессилев,через хрипоту:«Пропадаю!»И к ногам осины,весь в поту,припадаю.Жить хочется!Жить хочется!Когда же это кончится?Мне немного лет…гибнуть толку нет…я ночных дозоров не выстоял…я еще ни разу не выстрелил…И в сопревшую листву зарываюсьи просыпаюсь…Я, к стволу осины прислонившись, сижу,я в глаза товарищам гляжу-гляжу:а что, если кто-нибудь в том сне побывал?А что, если видели, как я воевал?
Полночный троллейбус
Когда мне невмочь пересилить беду,когда подступает отчаянье,я в синий троллейбус сажусь на ходу,в последний,в случайный.Полночный троллейбус, по улице мчи,верши по бульварам круженье,чтоб всех подобрать, потерпевших в ночикрушенье,крушенье.Полночный троллейбус, мне дверь отвори!Я знаю, как в зябкую полночьтвои пассажиры – матросы твои – приходятна помощь.Я с ними не раз уходил от беды,я к ним прикасался плечами…Как много, представьте себе, добротыв молчанье,в молчанье.Полночный троллейбус плывет по Москве,Москва, как река, затухает,и боль, что скворчонком стучала в виске,стихает,стихает.
Медсестра Мария
А что я сказал медсестре Марии,когда обнимал ее?– Ты знаешь, а вот офицерские дочкина нас, на солдат, не глядят.А поле клевера было под нами,тихое, как река.И волны клевера набегали,и мы качались на них.И Мария, раскинув руки,плыла по этой реке.И были черными и бездоннымиголубые ее глаза.И я сказал медсестре Марии,когда наступил рассвет:– Нет, ты представь: офицерские дочкина нас и глядеть не хотят.
Новое утро
Не клонись-ка ты, головушка,от невзгод и от обид.Мама, белая голубушка,утро новое горит.Все оно смывает начисто,все разглаживает вновь…Отступает одиночество,возвращается любовь.И сладки, как в полдень пасеки,как из детства голоса,твои руки, твои песенки,твои вечные глаза.
«Настоящих людей так немного!..»
Настоящих людей так немного!Всё вы врете, что век их настал.Посчитайте и честно, и строго,сколько будет на каждый квартал.Настоящих людей очень мало:на планету – совсем ерунда,на Россию – одна моя мама,только что ж она может одна?
Песенка об открытой двери
Когда метель кричит как зверь —протяжно и сердито,не запирайте вашу дверь,пусть
будет дверь открыта.А если ляжет дальний путь,нелегкий путь, представьте,дверь не забудьте распахнуть,открытой дверь оставьте.И, уходя, в ночной тишибез долгих слов решайте:огонь сосны с огнем душив печи перемешайте.Пусть будет теплою стенаи мягкою скамейка…Дверям закрытым – грош цена,замку цена – копейка!
Песенка о Фонтанке
По Фонтанке, по Фонтанке, по Фонтанкелодки белые холеные плывут.На Фонтанке, на Фонтанке, на Фонтанкеленинградцы удивленные живут.От войны еще красуются плакаты,и погибших еще снятся голоса.Но давно уж – ни осады, ни блокады —только ваши удивленные глаза.Я – приезжий. Скромно стану в отдаленье.Слов красивых и напрасных не скажу:что я знаю?Лишь на ваше удивленьеудивленными глазами погляжу.
Московский муравей
Не тридцать лет, а триста лет иду, представьте вы,по этим древним площадям, по голубым торцам.Мой город носит высший чин и звание Москвы,но он навстречу всем гостям всегда выходит сам.Иду по улицам его в рассветной тишине,бегу по улочкам кривым (простите, города)…Но я – московский муравей, и нет покоя мне —так было триста лет назад и будет так всегда.Ах, этот город, он такой, похожий на меня:то грустен он, то весел он, но он всегда высок…Что там за девочка в руке несет кусочек дня,как будто завтрак в узелке мне, муравью, несет?
«Часовые любви на Смоленской стоят…»
Часовые любви на Смоленской стоят.Часовые любви у Никитских не спят.Часовые любви по Петровке идут неизменно…Часовым полагается смена.О, великая вечная армия,где не властны слова и рубли,где все – рядовые: ведь маршалов нет у любви!Пусть поход никогда ваш не кончится.Признаю только эти войска!..Сквозь зимы и вьюги к Москве подступает весна.Часовые любви на Волхонке стоят.Часовые любви на Неглинной не спят.Часовые любви по Арбату идут неизменно…Часовым полагается смена.
«Мой мальчик, нанося обиды…»
Ст. Рассадину
Мой мальчик, нанося обиды,о чем заботятся враги?Чтоб ты не выполз недобитый,на их нарвавшись кулаки.Мой мальчик, но – верны и строги —о чем заботятся друзья?Чтоб не нашел ты к ним дороги,свои тревоги пронося.И все-таки, людьми ученый,еще задолго до седин,рванешь рубаху обреченно,едва останешься один.И вот тогда-то, одинокий,как в зоне вечной мерзлоты,поймешь, что все, как ты, двуноги,и все изранены, как ты.
«Дома лучше (что скрывать?)…»
Дома лучше (что скрывать?),чем на площади холодной:здесь хоть стулья да кровать,там – всего лишь флаг бесплодный.Здесь, хоть беден, хоть богат,остаюсь самим собою.Здесь я – барин, там – солдат,и разлука за спиною.
«Жизнь моя – странствия. Прощай! Пиши!..»
Жизнь моя – странствия. Прощай! Пиши!Мне нужно выяснить не за рубли:широки ли пространства твоей души,велико ль государство моей любви.