Надгробие Дэнни Фишеру

Роббинс Гарольд

— Мистер Фишер и мисс Петито. Пожалуйста, входите!

Я встал, подошел к Нелли, взял ее под руку. Чопорная женщина сухо кивнула нам, и мы прошли вслед за ней в небольшой зал с возвышением посредине.

— У вас есть разрешение на брак, молодой человек? — спросила женщина.

— Да, мэм, — поспешно ответил я, протягивая ей разрешение.

Из боковой двери бесшумно вышел высокий статный мужчина с добрыми, внимательными глазами и с достоинством поднялся на возвышение.

— Не надо так нервничать, молодые

люди, — начал он. — Это займет не более минуты. Вы привели с собой свидетелей?

Я смущенно помотал головой и облизнул пересохшие губы. Нелли покраснела.

Седовласый ободряюще улыбнулся.

— Ничего страшного. Мисс Шварц, не будете ли вы так любезны пригласить сюда на минутку мистера Симпсона?

— Да, конечно, мистер Киль.

— Ваше имя — Дэнни Фишер? — спросил он.

— Да, сэр.

— Возраст?

— Двадцать три. Точно, как там записано.

— Элеонора Петито?

Нелли молча кивнула, и он вновь уткнулся в лицензии. В этот момент вернулась его строгая помощница, ведя за собой маленького человечка с птичьей головой, одетого в темный костюм.

— Ну вот, теперь можно начинать, — улыбнулся мистер Киль и пододвинул к нам лицензию. — Распишитесь, пожалуйста, вот здесь. И здесь.

Дрожащей рукой Нелли поставила свою подпись. Потом по очереди расписались: я, свидетели и наконец сам мистер Киль.

— Пожалуйста, возьмитесь за руки, — торжественно произнес мистер Киль. — Согласна ли ты, Элеонора Петито, взять в законные мужья Дэниеля Фишера?

— Да, — тихо, но твердо произнесла Нелли.

— А ты, Дэниель Фишер, согласен ли взять в законные жены Элеонору Петито?

— Д-да, согласен, — сорвавшимся голосом подтвердил я.

— Властью, вверенной мне городом Нью-Йорком, объявляю вас мужем и женой. Живите в мире и согласии. Желаю вам счастья и много здоровых детей. А теперь, молодой человек, поцелуйте свою жену, заплатите два доллара и можете быть свободны!

Мы неловко поцеловались и поспешили к выходу. Насмешливый голос мистера Киля заставил нас вздрогнуть и растерянно обернуться.

— Не хотите ли вы забрать свое брачное свидетельство? — улыбнулся он.

Я густо покраснел и вернулся к столу.

— Спасибо, сэр.

Стоя на ступеньках Сити-холла, мы счастливо переглянулись. На улице все вроде бы осталось по-прежнему. И все-таки что-то переменилось. Теперь мы были мужем и женой. Нелли взяла меня под руку.

— Сначала пойдем и сообщим об этом событии моей родне.

— Согласен.

— А потом навестим твою семью, — твердо закончила Нелли.

— А это еще зачем? — удивился я. — Это не их дело, да и потом, это им совершенно безразлично.

— Зато мне это не безразлично, — решительно отрезала моя жена. — Я хочу, чтобы они знали!

— Но им наплевать на нас, стоит ли унижаться?

Нелли сжала мой локоть и произнесла, подражая мистеру Килю:

—

Не хочешь ли ты, Дэниель Фишер, начать супружескую жизнь со скандала?

— Нет, дорогая.

— Тогда пойдем и сообщим им.

— Хорошо, — согласился я. — Пойдем и сообщим. И вообще, я готов ходить по Нью-Йорку и кричать, что взял в жены самую красивую девушку на свете!

— А что, это неплохая идея.

Глава 9

Швейцар предостерегающе выставил руку и вопросительно посмотрел на нас.

— Квартиру мистера Готкинса, пожалуйста, — сказал я.

Он вежливо кивнул.

— Апартаменты мистера Гордона находятся на двадцать первом этаже. Номер С-21.

Мы миновали швейцара и подошли к двери лифта. Учтиво поклонившись, мальчик-лифтер спросил, какой этаж нужен. Я сказал ему и шепотом спросил Нелли:

— Что это еще за «мистер Гордон»?

— В прошлом году он официально сменил фамилию, — так же шепотом ответила она мне.

Я понимающе кивнул: фамилия Готкинс была хороша только для Бруклина, для фешенебельного района больше подходила фамилия Гордон.

Шел десятый час вечера. После посещения родителей Нелли мы устроили себе праздничный обед, а потом направились к моим. Теперь они жили в скромном, но пристойном месте по Вашингтон Хайтс. Привратник объяснил нам, что по пятницам Фишеры обедают у своей дочери.

Все эти явные свидетельства богатства и процветания вселяли в меня смутное беспокойство. Старики Нелли встретили меня на удивление радушно. Правда, сначала, когда отец открыл дверь и увидел нас, нам пришлось выслушать очень много итальянских слов, которых я не понял, но ясно было, что это не просто «здравствуйте». Нелли быстро вставила в его речь несколько фраз по-итальянски, он еще понесся было по инерции, но тут же замолчал, открыв от изумления рот. Потом он покорно отошел в сторону и пропустил нас в дом. Здесь мы попали в объятия матери Нелли, которая уже громко причитала и плакала. Нелли тоже пустила слезу. Я неловко наблюдал за всем этим, не зная, что делать. Отец Нелли, по-моему, был тоже совершенно растерян из-за этих бесконечных потоков слез и причитаний. Выскочил Зеп и принялся радостно колотить меня по спине кулаками. Откуда-то возникла сестра Нелли; теперь они плакали втроем. Вдруг отца осенило: он махнул рукой и поспешил за вином.

После двух бутылок все немного успокоились и смогли дружелюбно осмотреть меня. Мама Петито помогла Нелли упаковать чемодан и пригласила, правда не очень настойчиво, нас на ужин. Но мы отпросились, извинившись, что нам надо еще устраиваться в гостинице и повидать моих родителей. Я подхватил чемодан со всем приданым Нелли, и мы вышли на улицу…

Лифт плавно остановился, двери бесшумно открылись.

— Четвертая дверь через зал, — любезно подсказал мальчишка-лифтер, и я сунул ему десять центов.