Надломленный мозг
Шрифт:
– Но, возможно, он жив, – робко предположила Ольга.
– Нет! – печально отрицала Инга. – Я точно знаю, что его в живых больше нет! Мое сердце не обманывает меня. Не уговаривай, Оля, я не останусь. Не хочу стеснять вас.
– С чего ты взяла, что стесняешь? Глупости! – сказала Ольга.
– Буду начинать жить по-новому, – заключила Инга. – Спасибо за все. Я пойду.
Машина Глеба отвезла ее домой. Но перед этим, спустившись с нею к автомобилю и посадив в авто, Корозов пообещал:
– Если потребуется помощь – обращайся. Всегда поможем. И, кстати, может, тебе нужна охрана сейчас?
– Нет! – воскликнула решительно Инга, и черные глаза сверкнули. – Никакая охрана мне не нужна! Нет! Благодарю за участие. – И умолкла,
Захлопнув дверь авто, Глеб проводил его взглядом. Вернувшись домой, рассказал об этой беседе жене. Та, выслушав, задумчиво заметила:
– Знаешь, Глеб, какая-то она странная стала. Не такая, как прежде. Не прошли для нее даром эти потрясения.
Через неделю после похорон Ротёмкина Корозов решил заехать в его торговый центр, где располагался офис. День был теплый, солнце не жгучее, дул мягкий ветер. Центр был большим – в два этажа, – с красивым входом. Снаружи огромные стекла в пол и крупная плитка на стенах. Внутри высокие потолки, много света и людно. Перед магазином большая площадка, отданная под парковку, которая в выходные дни переполнялась. Офис располагался на втором этаже. Пройдя сразу наверх, Глеб с черной папкой в руках вошел в небольшую приемную, где помещались стол, шкаф для одежды да зеркало на стене против двери в кабинет Ротёмкина. Секретарь, краснощекая девушка, вскочила с места, увидав его. Была чуть выше среднего роста, стройная, с добрым лицом, в цветной блузке и светлых брюках. Она хорошо знала Корозова, ибо последнее время при жизни Ротёмкина Глеб несколько раз наведывался сюда. Разумеется, она знала о переговорах и посматривала на Корозова уже как на будущего нового владельца магазина. Заметно старалась услужить ему. Закрыв за собой дверь, Глеб остановился. Вообще-то, он ожидал, что в офисе будет царить неопределенность и растерянность, но обнаружил рабочую обстановку, и это произвело на него приятное впечатление. Еще больше покраснев пышущими здоровьем щеками, секретарь выскочила из-за стола навстречу Корозову, спросив:
– Вы зайдете к нему?
– К нему? – Вопрос несколько обескуражил Глеба, он глянул на дверь кабинета Ротёмкина. – Разве там кто-то есть?
– Да! – кивнула секретарь. – Там сейчас молодой Ротёмкин. Два дня уже.
О том, что у Ротёмкина был двадцатилетний сын, Корозов слышал, но никогда не видел его. Приподняв брови, спросил упругим голосом:
– Как его зовут?
– Егор, – улыбаясь, произнесла секретарь, придвинулась к двери и приоткрыла. – Входите.
Напружинившись, Корозов твердой походкой ступил в кабинет. Ничто внутри не изменилось, все было как прежде, лишь за столом возвышалось молодое растерянное лицо. Неопытность била по глазам. Лицо всем своим видом произносило: «Ну ничего не понимаю! Не знаю, что делать!» Озадаченно посмотрев на вошедшего, Егор, худощавый, как отец, с большими голубыми глазами, чувственными губами, высоким лбом, вьющимися русыми волосами и неширокими плечами, сидел прямо. Распахнул глаза, не зная, кого видел и зачем незнакомец пожаловал сюда. Рубашка на нем такого же цвета и фасона, какие Глеб прежде видел на его отце. Первое впечатление у Корозова возникло, что сын внешне старался походить на отца. Определенно, Егора так и подмывало спросить у секретаря, зачем она пропустила к нему этого высокого, плотного сложения человека с папкой в руках, когда ей было четко сказано, чтобы никого не впускала, пока он будет изучать бумаги. Но она даже не заглянула в двери, ничего не объяснила, а спрашивать по телефону у нее в присутствии постороннего парню было стыдно. Два дня он уже сидел, зарывшись в бумаги, а ни на шаг не продвинулся вперед. Вместе с тем не решался вызвать к себе бухгалтера, потому что, когда та начинала ему что-то объяснять, он чувствовал только одно желание: поскорее избавиться от всего этого и никогда больше не слушать подобное. Чувствуя себя неумелым неудачником, Егор
– Меня зовут Глеб Корозов, – сказал он, протягивая крепкую руку. – Давайте познакомимся, молодой человек. Мне секретарь уже сказала, что ваше имя Егор.
Поднявшись из кресла, парень тоже протянул руку. Был он высок, как его отец и как Глеб, только худой. На скулах симпатичного лица играл румянец смущения. Взгляд голубых глаз был чист, как яркая голубизна безоблачного неба. Корозов сжал его узкую худую руку, полностью забирая ее в свою ладонь, подумав, что у старшего Ротёмкина рука была ненамного больше. Румянец со скул Егора пополз по щекам, и Глебу показалось, что именно так в приемной недавно краснела секретарь.
– Можно мне присесть? – спросил он, отпуская руку Егора.
– Да, конечно, садитесь, садитесь! – сказал Егор, поспешно показывая на стул.
Опустившись на стул, Глеб положил перед собой на приставной столик черную папку. Егор подождал, когда посетитель усядется, и тоже сел.
– Я хотел узнать, молодой человек, какие у вас планы? – спросил Глеб, сразу поставив Егора в тупик. – Вы намерены продолжить бизнес отца или поступить сообразно недавним решениям вашего батюшки?
Мучительно сморщив высокий лоб, Егор поплыл мыслями, ибо не мог ответить на вопрос Корозова. Все лицо его загорелось алым цветом. Вопрос для него был неразрешимым. Как продолжать бизнес отца, когда он в нем ничего не понимал, да и не хотел им заниматься? А что это за недавнее решение отца? Егор понятия не имел. Отец каждый день принимал по несколько решений. Он о них даже не знал. Мать больше знала, чем он. И какое из них Корозов называл недавним, Егор не представлял. Посему взволнованно произнес:
– Вы о чем?
– Ваш отец собирался продать свой бизнес и вроде бы уехать из этого города, – пояснил Глеб, погладив ладонью папку, словно показывал Егору, что в ней есть подтверждение сказанным словам.
Обращаясь к парню на «вы», Глеб намеренно придавал ему весомость, как бы заставлял почувствовать, что на нем уже лежит груз ответственности за все дела в отцовском бизнесе. Однако это чувство, напротив, только еще больше придавливало Егора к креслу, и он ощущал себя все беспомощнее.
– Да, мы собирались уехать! – словно цепляясь за соломинку, пробормотал Егор, подтверждая то, о чем он точно знал. – Но этот несчастный случай, этот случай… – Он на короткое время плотно сжал тубы, и краска стала медленно сходить с его щек. – Все разрушилось, стало неопределенным. Я в этих бумагах ничего не понимаю. А мама оставаться тут не хочет, она убита горем.
– Я вас понимаю, – с сочувствием наклонил голову Глеб. – К сожалению, исправить ничего нельзя. Но окончательное решение теперь придется принимать вам с мамой.
– Какое решение? – широко раскрыл голубые глаза парень.
– Решение о продаже, – пояснил Корозов и продолжил: – Ваш отец мне предложил купить его магазин. Мы с ним заключили договор о намерениях. Я покажу вам его. Он подписан двумя сторонами. Надеюсь, подпись отца вы знаете. И если вы с мамой не станете возражать, то мы могли бы завершить эту работу. Я готов на прежних условиях купить ваш бизнес. – Глеб неторопливо раскрыл папку и достал экземпляр договора. – Почитайте, молодой человек. У вашего отца был второй экземпляр этого договора, вы поищите. Может, где-то в сейфе лежит?
Взяв листы договора, Егор наклонился над столешницей и медленно начал читать, смущаясь, что так долго читает и не может вникать быстрее. Но, ухватив главное, оторвался, выпрямил спину, спросил с горящими глазами:
– Вы согласны купить за такую цену?
– Да, я подписал этот договор, – улыбнулся Корозов. – И ваш отец подписал его. Мы оба выразили намерение заключить такую сделку.
– А можно, я это маме покажу? – вскочил из-за стола Егор, поднимая над головой листы договора.