Надо – значит надо!
Шрифт:
— Ты чего поздно сегодня? — кивает он.
— Только что из Ленинграда прилетел.
— Ого! Молодец какой. Как там Пашка? Хотел ему звонить сегодня.
— Да, всё хорошо вроде. Я там операцию с Угольком хочу провернуть, попросил вот Павла подстраховать. Так что он сам, полагаю, позвонит и доложит. Я расскажу чуть позже, что там и к чему. Но есть у меня, Виталий Тимурович, вопрос посерьёзнее этого. Важный вопрос и, я бы сказал, деликатный.
— Ну, давай, задавай. Правда, деликатного ответа не обещаю.
—
— Не понял, — хмуро и настороженно говорит Скачков.
— Я хочу, чтобы вы на другом участке поработали. Не факт ещё, что удастся вас перевести, но пытаться будем.
— Куда это? И, опять же, со мной разве не надо это дело обсудить?
— Вот я и обсуждаю. Сейчас, кофе налью и поговорим.
В обед звонит Галина.
— Егор, привет! Куда пропал? Сто лет тебя не видела!
— Галя! — радостно восклицаю я. — Привет! Я не пропал, просто лямку тяну. Военная служба она знаешь какая!
— Бедненький, — смеётся она. — Ну, ладно, сегодня буду тебя развлекать. Повезу на дачу, шашлыком накормлю, напою «Зубровкой». Как тебе такой план, солдатик? Нравится? Можем ещё и баньку затопить.
— Звучит обалденно, — усмехаюсь я. — Как описание крутейшей вечеринки. Кто ещё будет?
— Мама с папой и, возможно, муж, — веселится она.
— О! Это прямо здорово! Во сколько быть готовым?
— Ну, давай часиков в шесть. Подъезжай ко мне и вместе двинем. Наталью не забудь. Отец сам напомнил.
В знакомые места, особенно если над ними не властно время, возвращаться очень приятно. И сердце радостно постукивает и улыбка расплывается. Осень, золотые листья, запах дымка и уставшее солнце, от которого к вечеру остаётся лишь декоративный эффект, настраивают на романтический лад и на душевное тепло. Мы прибываем на дачу Ильича.
— Товарищ маршал Советского Союза! — бодро начинаю я, прикладывая руку к козырьку.
— Смотрите… — сияя, перебивает меня Леонид Ильич, — какой кхм… бравый… солдат! Вольно э-э-э… ря… довой! Орден… э-э-э… медаль… Всё на месте…
Он целует и меня и Наташку в губы, как родных или как лидеров братских стран. Ощущение странное, конечно, но в рамках сохранения традиционных ценностей пусть будет, чего уж там.
— Галина э-э-э… сказала кхм… ты соскучился?
Он чуть поднимает брови, как бы удивляясь или радуясь. Малоподвижные губы кривятся в усмешке. Но выглядит это всё очень по-доброму и по-домашнему.
— Так точно, Леонид Ильич, — улыбаюсь я. — Соскучился. У вас всегда тепло и душевно.
— Да-а? — удивляется он. — О чём же?
— Ну-у-у, — улыбаюсь я, — о конфиденциальном…
Ох, зря я это невыговариваемое словцо вытянул.
— Тогда… кхм… — кивает он. — Пройдёмся…
На Ильиче мягкий и удобный спортивный костюм. Он делает знак и ему приносят куртку и вязаную шапочку. Мы выходим на крылечко, а Наталья с Галиной остаются в доме. Двое охранников помогают спуститься с крыльца. Вернее, я и один охранник. За мою руку Брежнев хватается железной хваткой, а с другой стороны его поддерживает бодигард.
Когда ступеньки оказываются позади генсек, делает знак, и его сопровождающие отстают, пропуская нас вперёд.
— Ну, э-э-э… говори, кхм… — предлагает генсек медленно переступая по дорожке.
Он держит меня под руку и мы начинаем медленную прогулку.
— Вы у Ванги были? — спрашиваю я, и он резко останавливается.
— Ну, был, — говорит он после длинной паузы.
— Ходят слухи, что разговор не получился.
— Кхм… может… и так. А тебе зачем?
— Да… понимаете, Леонид Ильич… Я, конечно, не Ванга, но тоже кое-что важное вижу…
— Это… кхм… как? — глядя насмешливо и недоверчиво спрашивает Брежнев.
— Ага, — киваю я. — Бывает у меня такое. Видения.
— Какие… кхм? — поднимает он брови и просвечивает меня мутными стариковскими глазами.
— Например, в конце января Суслов умрёт.
— Кхм…
— Ещё вы поедете в будущем году в Ташкент. На авиазаводе люди набьются на мостки у самолётов, потому что будут хотеть вас увидеть. Те и не выдержат, обрушатся и прямо на вас. Перелом ключицы и рёбер, ушибы внутренних органов…
— Так… э-э-э… я же на пенсию… ухожу… кхм. Я думал э-э-э… ты меня с этим поздравить хотел…
— Хотел бы, да вас пока никто не отпустит. Потому что Романов никого не устраивает. Во-первых, у него в Ленинграде не всё хорошо, а, во-вторых, Суслов будет против, потому что сам хочет занять ваше место. Андропов — потому что считает, что Романов для страны больше вреда принесёт, чем пользы. Горбачёв…
— Кхм… ты, я смотрю, под чью-то дудку решил попрыгать?
Взгляд Ильича делается неласковым.
— Да я вижу кое-что, Леонид Ильич. Вы ведь и сами размышляли о необходимости реформ. Хотели президентскую республику делать. Может, и нужно было, но не в этом суть. Если в срочном порядке не начать умные и точные реформы, через несколько лет от Союза…
— Ты… Егор, знаешь пословицу? Кхм… не по Сеньке шапка…
— Поэтому я вот так приватно, исключительно вам и никому другому… Не уходите, Леонид Ильич. Побудьте ещё немного у руля. Без вас корабль качаться начнёт!
— Это… кхм… Андропов э-э-э… тебя подослал?