Надрывы
Шрифт:
Черный с серебром — цвета императорского дома. Никто не мог сочетать в своей одежде только эти цвета, кроме императора. Магистры носили алые шляпы или плащи, а еще более низкие чины и вовсе не имели права на серебрянные детали в своей одежде.
Император, казалось, кого-то ждал, нетерпеливо шевеля пальцами. Но только это могло выдать его волнение, непоколебимая поза и каменное лицо не выражали никаких эмоций.
Дверь бесшумно отворилась, и в залу шаркающей походкой вошел сгорбленный карлик. Его хищный взгляд отыскал императорскую мантию.
— Ваша светлость, — просипел карлик, низко кланяясь. — Первый маг прибыл.
— Хорошо, Гунли, — после небольшой паузы отозвался император, его голос был чистым и властным. —
Гунли вышел, тихо прикрыв дверь. Император вновь повернулся к окну, размышляя над сложившимся положением. Ход мыслей был прерван деликатным покашливанием. Император развернулся и коротким кивком поприветствовал первого мага империи Рэконала.
Для мага, особенно первого, Рэконал имел весьма импозантный вид. Ему можно было дать не более тридцать лет, что, конечно, не соответствовало действительности. Простая с виду серая ряса щегольски сидела на широкоплечем волшебнике. Впрочем, простой она была только с виду, изготовленная с вплетением особых волокон, она могла служить неплохой защитой владельцу, в том числе и от магических атак. На тонкой серебрянной цепочке висел ярко-желтый диск с гравировками особых символов четырех стихий, но он не обладал силой, просто был знаком высокого положения мага. Крепкая шея плавно перетекала в большую, правильной формы, голову. Короткий ежик русых волос, плотно прижатые уши, мягкий нос и пухлые губы производили впечатление этакого силача-добряка, но острые въедливые глаза, от взгляда которых перехватывало дыхание, полностью развеивали это впечатление: бледно-голубые, выцветшие и холодные, они неизгладимо меняли все. Только по глазам можно было понять, что этот человек жесток, безжалостен и умен, тогда как лицо говорило о доброте и участии.
— Мое почтение, ваша светлость, — с легкой улыбкой на устах Рэконал поклонился, прижав левую руку к сердцу. — Ваша светлость выразила желание видеть меня…
— Да, Рэконал. Это личное, негосударственное дело.
— Буду рад помочь вашей светлости, — маг вновь поклонился.
— Моей дочери ровно раз в неделю снятся кошмары. Это случается в ночь с седьмицы на новдень…
— Как давно? — перебил маг императора.
— Чуть больше месяца. Ей снится какой-то человек, но она не может его описать, только говорит, что он пришел за ней и скоро заберет ее.
— А что же придворные лекари магические?
Император грустно улыбнулся — это было первое проявление чувств с момента появления Рэконала:
— Они ничего не могут, даже образ того человека не могут достать из ее памяти, не говоря уже о более серьезной помощи. В общем, они в полном неведении.
Маг нахмурился, размышляя, и ответил:
— Ваша светлость, я боевой маг, пусть и самый лучший, да, я знаком с магией сознания, но…
— Ты должен попробывать, — твердо и непреклонно сказал император.
— Как будет угодно вашей светлости, — Рэконал поклонился, в душе пожав плечами. — Я попытаюсь…
Император тронул посеребренный шнур, и через несколько мгновений в зал ввели маленькую принцессу. Прелестное голубое платье, украшенное серебрянными нитями, подчеркивало свежесть, а пышную прическу венчала маленькая серебрянная корона. Две фрейлены тотчас же удалились по знаку императора, оставив их втроем в просторном зале.
Рэконал никогда не имел дела с детьми, тем более с принцессой. Он неловко присел на корточки и протянул навстечу ей руки:
— Подойдите, принцесса, я хочу вам помочь.
— Кто это? — слегка недоуменно и капризно спросила Кина у отца.
— Подойдите, Кина, он лучший маг в империи, — кивнул император.
Она медленно подошла и взяла Рэконала за руки.
— А теперь смотри мне в глаза и постарайся не моргать, — попросил маг, но через несколько бесполезных минут раскаялся, что упомянул о необходимости не моргать. Он понял, что принцесса не терпит каких-то запретов и сейчас, может даже не обращая на это особого внимания, моргала особенно
Маг вздохнул, покачав головой, и сказал:
— Я прошу вас, принцесса, не моргать, а то ничего не выйдет.
Кина надула губки, но постаралась моргать как можно меньше. Маг довольно улыбнулся и вновь сосредоточился на глазах принцессы, нежно-зеленых, как и у матери.
После двадцати минут безмолвного напряженного созерцания принцесса, не выдержав, топнула ножкой и сказала, что больше так не может. Император кивнул, дернул эа шнур и вскоре остался наедине с Рэконалом.
— Ну что? — спросил император таким тоном, словно ему был совершенно безразличен ответ.
— Это ужасно, — маг хмуро покачал головой. — Там такое нагромождение, что я с трудом разобрался…
— Что-нибудь есть?
— Значит так, я не буду вдаваться в подробности, но нить судьбы принцессы связана с нитью судьбы какого-то человека. Я не успел уточнить ни его внешность, ни какие-либо данные, но вот оборвать, изолировать связь я попробывал.
— И что?
— Если все будет удачно, то кошмары не повторятся, но это зависит не столько от меня, сколько от провидения.
— Что ты имеешь в виду? — император насторожился.
— Нити судеб слабо поддаются любому влиянию, они очень инертны. Так что все возможно…
— А тот человек?..
— Я не успел проследить его образ, принцесса устала. Если кошмар не повторится, то все хорошо. Но если это все же случится, то необходимо будет еще раз встретиться с принцессой.
— Хорошо! — император коротко кивнул. — Я благодарю тебя, Рэконал.
— Все для вашей светлости, — поклонился маг и неспеша покинул залу.
Император походил немного, прислушиваясь к гулким шагам. Он устало закрывал глаза и скрещивал на груди руки. Он садился на трон, потом вставал и подходил к окну, не находя себе места. Он с неестественной для императора грустью смотрел на свою столицу через окно дворца, но тут же брал себя в руки и вновь ходил туда-сюда совершенно безцельно.
Император откровенно скучал…
***
За три часа перед заходом солнца во Дворце Заката стал собираться Совет. Двенадцать Зо-г-аров, наиболее мудрых и влиятельных во главе с самим Верховным собрались за огромным шестиугольным столом для обсуждения важнейших вопросов государственного управления.
Почтенные старцы и гордые рыцари собирались вместе. Опыт и расчетливость сочетались с решительностью и наглостью, вялые сомнения с безапеляционной действиенностью, приязнь с ненавистью, иногда плохо скрываемой вежливыми, притворно сглаженными фразами. Все было на Совете Двенадцати: и ложь, и обман, и правда, и интриги (где же без этого), и компетентность, и бездарность — словом, все. Не было только одного — глобальности. Когда-то на Совете решались судьбы тысяч и тысяч вассалов великого государства Зо-р-Ахиан, раскинувшегося на все Вечные, Рабарские и Рудные горы, когда-то в ожидании решений трепетали, затаив дыхание, горные гномы, люди и даже эльфы. Даже высшие эльфы, которых оставалось уже совсем немного тогда, зависели от решения Совета. А теперь… Теперь лишь восточная часть Вечных гор — вот и все владения Зо-г-аров. Ввиду малочисленности их армия была не в состоянии удерживать большие территории. Завоевать — да! Никто, ни один род войск ни в какой армии мира не может сравниться с Зо-г-арами. Закованные в атрилл рыцари практически неуязвимы. Лишь редкие, особо удачные клинки и доспехи гномов могут посоперничать с атрилловыми. В физической силе горным троллям нет равных, а в открытом бою один пеший зо-г-ар со своим любимым двуручным мечом без особого труда разберется с шестью-семью латниками имперской армии. Но десять тысяч… Этого слишком мало для охраны границ даже небольшого государства. Лишь неприступные горы, в которых испокон веков жили тролли, спасают Зо-р-Ахиан от порабощения.