Наедине с собой. Исповедь и неизвестные афоризмы Раневской
Шрифт:
Услышав спор о том, какое положение для секса самое популярное:
– Дурацкое.
– Столько гадости написала в письме, столько гадости…
– Почему не зачеркнули, Фаина Георгиевна?
– Чернила закончились.
– А зачем отправили?
– Не пропадать же откровениям.
– Если бы всем воздавали по заслугам, обиженных было бы в тысячи раз больше.
– Одни предпочитают
– Фаина Георгиевна, у вас хорошая память?
– Не жалуюсь, милочка. Особенно в том, что касается чужих недостатков и своих достоинств.
Домработница подозрительно:
– А у вас не нашли, случайно, плохих болезней?
– А бывают хорошие? И что значит «случайно»? Случайно можно найти только гривенник на мостовой, а болезни находят целенаправленно, обычно, что ищут, то и находят.
– Почему-то лучше всего помнится то, что больше всего хочется забыть.
Дальняя родственница сообщает о своем намерении приехать к Раневской и пожить у нее. Раневская хватается за сердце:
– Не стоит. Я могу умереть от радости.
– Женщины редко называют вещи своими именами. Она говорит о спине, за которую можно спрятаться, крепком плече, к которому можно прислониться, но имеет в виду шею, на которую не прочь сесть.
На улице:
– Как-то этот человек подозрительно на меня посмотрел…
– Ну что вы, Фаина Георгиевна, что ему может быть от вас нужно?
– Вот это и подозрительно…
– Какая подлость назвать жизнь лабиринтом!
– Почему?
– Это означает, что за каждым поворотом тебя может ждать выход!
Глядя на аккуратную кучку дерьма под аркой, ведущей во двор:
– Интеллигент.
– Это почему?
– Интеллигенция испражняется аккуратно, хотя и где попало. Остальные гадят.
Балерина, сморщив носик:
– Фаина Георгиевна, ну что вы все «жопа» да «жопа»…
– А как надо?
– Сказали бы «пятая точка»…
– Это у вас, милочка, точка, а у меня жопа.
О невесте своего «эрзац-внука» Татьяне:
– Она умная, ей тяжело…
– Почему тяжело, Фаина Георгиевна?
Со вздохом:
– Умным тяжелее прикидываться дурами.
– Американцы дураки – своей статуей Свободы хвастаться.
– Это почему?
– Она же к ним жопой повернулась.
Видно, желая поддеть постаревшую Раневскую,
– Как понять, наступила старость или еще нет? Я вот не чувствую…
Раневская невозмутимо:
– Очень просто: пока кажется, что лучшее впереди, еще не наступила, а когда поймешь, что уже позади, значит, стара.
– А у вас впереди или позади?
– Вокруг.
– Фаина Георгиевна, а почему вы за границу не ездите?
– Боюсь тамошний народ напугать. Там все нервные.
– Не умею отказывать, к тому же постоянно нужны деньги. Поэтому, когда предлагают сняться в фильме, в котором сниматься не хочу, начинаю выдумывать немыслимые требования, чтобы плюнули и пригласили кого-то другого. Не плюют, самые гнусные требования выполняют, словно без меня очередную дуру сыграть некому. После этого совестно отказываться и от роли, и от требований. Ползет слух, что Раневская зазналась и набивает себе цену капризами.
В ответ на вопрос, понравилась ли пьеса современного драматурга:
– Справил нужду на бумаге.
– Партия наш рулевой!
– То-то, я смотрю, она к нам жопой стоит.
Марецкая, глядя на стоящую на высокой трибуне чиновницу:
– Интересно, что она испытывает?
Раневская уверенно:
– Страх!
– Почему?
– Она прекрасно понимает, как высоко ей падать.
На вопрос «эрзац-внука», откуда аисты берут детей:
– Наверное, воруют в роддомах.
– Фаина Георгиевна, что общего у жизни и сказок?
Вместо ответа на вопрос журналистки, мол, жизнь стала сказочной, Раневская невесело усмехается:
– И то, и другое кончается. Только сказка словами «жили они долго и счастливо», а жизнь безо всяких слов…
После получения Сталинской премии журналистка расспрашивает:
– Фаина Георгиевна, какое событие в вашей жизни главное?
– Пока – рождение…
– N предусмотрительная, всегда надевает на прием к окулисту новое белье.
– Зачем?!
– А вдруг он окажется нахалом?
– Со дна глубокой старости перспектив уже не видно.
– В наше время большинство ловит птицу удачи только, чтобы сварить из нее суп.
– Самые опасные жены из бывших разведенных любовниц.
– Почему?
– Она заполучила мужа, как военный трофей, а трофеи принадлежат победителю полностью.