Наедине с собой

Сухомозский Николай Михайлович

Так вот, все это так достало Аллу, что она готова уехать из Украины. И интересуется, нельзя ли ей

устроиться на работу в «Туркменскую искру». Я – к главному редактору В. Слушнику: есть, мол, сильная журналистка, активный боец, а еще неутомимый борец против партийной цензуры.

Просится в наш коллектив. Я за свою протеже ручаюсь.

– Но ей ведь нужно будет квартира, – потер кончик носа шеф. – Вряд ли специалист такого класса

да еще из Украины поедет в Среднюю Азию, если

предварительно не будет решен жилищный

вопрос.

– Не знаю, но, может, и так, – отвечаю. – Но у нас есть редакционное общежитие

(четырехкомнатная квартира, в которую мы заселяли максимум трех журналистов – авт.). Могу я

гарантировать ей две смежные комнаты?

– О чем разговор?! Конечно!

Так я Алле и написал. Увы, она не ответила. Наверное, приняла нелегкое решение продолжать

свой «полесский бой».

***

Что-то перед Новым годом начала болеть голова – без видимых причин. Пошел в поликлинику.

Врач – молодой парень – после анализов предположил, что у меня могут барахлить почки. Почему

именно так, не знаю. И нет спросил. Ему виднее. Да и поликлиника-то Четвертого управления

Минздрава, абы кого сюда на работу не берут. А у этого – я знал – еще и родной брат (кстати, мой

лечащий доктор) здесь же стоматологом в поте лица трудится.

– Вы хотите, чтобы диагноз относительно почек был установлен со стопроцентной верностью? –

спросил врач.

– Ежу понятно! – отвечаю.

– Тогда я дам вам направление в Институт онкологии…

– Даже так? – перебил я его.

– Нет, нет, что вы! Это не то, о чем вы подумали. Просто они делают очень качественную

диагностику, используя радиоактивные изотопы. Не побоитесь?

– С какой стати?! – удивился я. – Нужно, так нужно!

В указанный день прибыл в Институт онкологии. Сотрудники возле меня суетятся, как возле

какой-то знаменитости. Все – с индикаторами на лацканах халатов. Подвели меня к некоему

подобию пушки о двух стволах. Посадили. Заставили закатать рукав и ввели в вену

радиоактивные изотопы. Сзади к почкам приставили те два ствола и сами сели наблюдать на

мониторах. В конце процедуры сказали, что почки у меня – высший класс.

По дороге обратно я задумался. Если «высший класс», то как врач в поликлинике мог так сильно

засомневаться в их «качестве»? Не превратил ли он меня – по дружбе или по другим причинам – в

подопытного кролика для специалистов-онкологов? Так я ведь вроде человек не при маленькой

должности. Неужели рискнул бы? Ведь так можно и престижной работы лишится.

Где-то спустя пару месяцев зубная боль снова привела меня в поликлинику. Направляют к

другому

доктору.

– А мой – заболел или в отпуске? – интересуюсь в регистратуре.

– Нет! – отвечают. – Вместе с братом уехали в Израиль на ПМЖ.

Вот я теперь и думаю: так нужны ли, в самом деле, были моим почкам радиоактивные изотопы?

Или они – прощальная гастроль артиста от медицины?

1988 год

Напрасно «Огонек» и иже с ним так зло, словно какого-то недоумка, высмеивают главу КГБ СССР

Крючкова после его публичного заявления об «агентах влияния», активно действующих на

территории СССР. Ведь каждый, кто выступает против существующего строя, независимо

капитализм это, социализм или монархия, априори «агент влияния». Что же касается ситуация в

Союзе, то я более чем уверен: многие из нынешних «диссидентов», в отличие, к примеру, от

шестидесятников, хают существующий строй не в душевном порыве, а корыстно. Доказательства?

Докажет время.

***

Лучший психоаналитик для нас – сосед по даче и две-три, в зависимости от степени депрессии, бутылки водки. Если к утру вы обнаружите, что спиртное еще остается, – проблемы с психикой у

вас – причем обоих! – действительно существуют.

***

Кстати, о нашумевших компартийных привилегиях. Работая в обкоме КПТ, кроме «привилегии»

работать шесть дней в неделю по 16 часов (включая дорогу туда и обратно), имел еще две. Право

бесплатно отдохнуть в санатории, чем не воспользовался, и подписаться на приложение к

«Огоньку», чем, грешен, пользовался.

***

Отпуск, как обычно, проводим на Украине: три недели в Пирятине, неделю в Скребеличах.

Подошел к концу срок, отведенный на деревню, в которой родилась супруга. И ей захотелось

остаться там еще чуть-чуть. Так и порешили. Я уехал, а она прибудет дней через четыре-пять.

На следующий день, пардон, сижу в уборной. И вдруг дверь нагло открывается. Вскидываю глаза.

Передо мной стоит жена.

– Что случилось? – спрашиваю с тревогой. Ведь прошло меньше суток, как я укатил из села.

– Так это ведь у тебя случилось, – говорит супруга. – Что?!

Я ровным счетом ничего не понимаю.

– Но почему ты приехала так быстро?

– Так ведь ты дал телеграмму!

– Какую телеграмму?! – еще больше недоумеваю я.

– Вот эту! – жена протягивает прямоугольник документа почтового ведомства.

Беру, читаю: «Коля, срочно приезжай. Мама в тяжелом состоянии».