Наемник. Дилогия
Шрифт:
– Щиты выше, свинорылы! – надрывался здоровяк. – Клони, что б тебе до конца дней одних коров драть, в ногу шагай! Левой, копыто тебе в пасть!..
Пятеро наемников, как я понял – тоже новобранцев, выстроившись линией, шагают в клубах пыли из одного конца пятачка в другой. Разглядеть их подробно практически невозможно. Единственное, что хорошо видно – это то, что оголенные до пояса тела бедолаг уже практически черны от пропитанной потом пыли. Линию щитов я назвал 'линией' только из вежливости. На самом деле, то один, то другой из новобранцев или выбьется немного вперед,
– Хэй, Ламил! – несмотря на фингал, голос Крина звучит весело. – Я тебе новых людей привел!
Здоровяк отвлекся от пятерых истязаемых и подошел к нам. Те сразу же остановились и, не теряя ни мгновения свалившегося на них отдыха, повалились кто где стоял. Ламил, подходя к нам, только скривился, заметив краем глаза такое безобразие. Он остановился перед нами, хлопнул по плечу Лосика и Крина, а потом уставился на нас оценивающим взглядом. Мы с Червем и Черным уставились, в ответ, на него. Борьба взглядов продолжалась несколько мгновений.
– Нахрена мне эти дохляки? – судя по вопросу, который задал Ламил, результаты нашей оценки были неутешительны.
– Седой их принял. – заступился за нас Лосик. – Отойдем в сторонку?
Ламил, в сопровождении наших сопровождающих, отошел на десяток шагов и они принялись что-то обсуждать. Мы переглянулись. Потом посмотрели на отдыхающую в пыли пятерку.
– И все это за два сребреника... – пробормотал Черный.
– Лучше так, чем попасться стражникам. – ответил ему Червь.
Наемники продолжали разговор. Крин ожесточенно жестикулировал, показывая время от времени на нас. Ламил то кивал, то мотал головой. В конце концов, они, видимо, договорились. Хлопнули по рукам и Лосик с Крином, помахав нам, исчезли среди палаток, а Ламил направился к нам.
– В строй! – буркнул он, указав рукой на других солдат десятка, и тут же гаркнул на них. – Вы, мать вашу, какого там расселись? Становись!
Солдаты неохотно подняли щиты и, с видимым усилием, поднялись сами. Мы встали рядом.
– С сегодняшнего дня у нас в десятке трое новеньких. – Ламил прохаживался перед строем. – Для них, и для тех тупых баранов, которые, может быть, успели позабыть – меня звать Ламил. Я – ваш десятник и обращаться ко мне не иначе как 'господин десятник'!
Мы водили глазами за расхаживающим десятником. Туда-сюда, туда... Вот он остановился перед нами и гаркнул:
– Как звать?
– Меня? – пролепетал Черный.
– Молин! – одновременно с Черным ответил Червь.
– Если у тебя вместо башки хотя бы гномья задница, – Ламил подошел к Черному вплотную, – то ты должен вспомнить, что я менее мгновения назад назвал себя.
– Чер... – Червь вовремя ткнул Черного в бок и тот успел исправиться. – Балин!
– Алин! – тут же представился я, не дожидаясь повышения внимания Ламила к моей персоне.
– Алин... Балин... – пробормотал Ламил, отойдя на пару шагов, и, вдруг, резко указал на Червя. – Ты – Червь!
Мы все втроем чуть не сели. В глазах каждого из нашей троицы, наверно, вспыхнул один и тот же вопрос – откуда он знает?
– И ты – червь! – потом указал на меня. – И ты – тоже Червь! А знаете...
Договорить десятник не успел. Он стоял и, выпучив глаза, смотрел как трое его новобранцев валяются на земле и держаться за животы. Мы хохотали. Как только сказанное Ламилом и, вообще, весь смысл произошедшего дошел до нашего разума сквозь пелену первоначального удивления, последняя капля упала на весы к остальным событиям сегодняшнего дня. Форменная истерика. Драка в таверне, убийство стражника, бегство из города, вступление в наемную роту – все это вылетало вместе с гоготом из наших глоток и брызгало слезами из наших глаз. Когда я снова смог видеть, первым, на что упал мой взгляд, было красное лицо Ламила и его ошарашенные глаза. Думаю, за всю свою жизнь он не видел такой реакции на 'вступительное слово' для новобранцев. Я снова закачался по земле.
– Мне еще психов долбанных не хватало... – пробормотал Ламил и заорал во всю мощь легких. – А ну встать!
Все еще посмеиваясь, мы кое-как поднялись с земли и снова встали в строй. Остальные солдаты десятка поглядывали на нас не менее ошарашено, чем сам десятник. Зато, не знаю как у Червя и Черного, но мое настроение заметно поднялось. То и дело из меня вырывалось хихиканье и мир уже не казался таким мрачным.
– Раз вам, собачьи дети, так весело, то давайте-ка посмотрим, на что вы способны. – десятник говорит спокойно, но в его голосе ощущается рык. – Лосик говорил, что вы драться умеете?
– Приходилось. – Червь, который успокоился раньше остальных, ответил просто и без хвастовства.
– Оружием каким владеете? – кивнув, спросил Ламил.
– В основном, голыми руками дрались... господин десятник. – снова ответил Червь и, пожав плечами, добавил. – Иногда приходилось пользоваться ножом...
– Поняяяятно... – протянул десятник, как-то странно глянув на нас. – В трущобах выросли?
Мы молча кивнули – сначала Червь, а после, с некоторой задержкой, и мы с Черным.
– Ты! – Ламил указал на Червя. – Выйди-ка, проверим на что годишься!
Червь, не глядя по сторонам, вышел из строя и остановился рядом с десятником. Только повел, разминаясь, плечами.
– Из оружия что-то возьмешь? – спросил Ламил.
Червь покачал головой.
– Ну и ладно... – десятник резко, без предупреждения попытался подбить ногу Червя, но тот отскочил в сторону. Ха! На кого он рассчитывал такой трюк? Хотел сбить с ног неожиданной атакой и прочитать над поверженным Червем лекцию о том, что 'всегда надо быть наготове...' и прочую чушь? Он же сам только что высказал догадку, что мы выросли в трущобах. А там не приняты всякие поклоны, приветствия и прочие расшаркивания перед дракой. И те, кто не хочет получить заточку в спину или быть проданными в рабство, осознают необходимость постоянно быть начеку еще в глубоком детстве.