Наемник

Сухоросов Михаил

— Может быть. Меня, во всяком случае, он к каким-то внутриагентурным разборкам не привлекал. Хотя мне и без них дел хватало — на том же Архипелаге.

— Ты там типа разведчика был?

— Скорей, типа резидента… Но во-первых, без пяти минут спалился, а во-вторых, новое задание подвалило. И, как водится, секретное.

— Это вроде поставок оружия гоблинам?

Уж это я ляпнул, не подумав. И кто меня вечно за язык тянет?

Повисло долгое, напряженное молчание, потом Герман негромко, как бы через силу,

произнес:

— Ты, конечно, не в курсе, но у нас инструкция уничтожить любого, кто о нашей миссии узнает.

Ардах кивком подтвердил его слова. Вот это я попал, кретинище! Я и с двумя-то руками против них обоих не сдюжил бы… Но уж без драки я не сдамся.

Я поднялся, подхватив меч, и процитировал:

— Ну что, вздуем друг дружку?

Ни тот, ни другой с места не сдвинулись. Герман невесело улыбнулся:

— Ага, подеремся этак часиков до шести… Сядь, не дергайся, я на твою погремушку не зарюсь. Порядочность иногда и в этом сволочном Зазеркалье встречается.

Я снова опустился на траву. Ардах поглядывал на меня очень настороженно, задумчиво поглаживая рукоять секиры. Наконец, он выдавил:

— Не знаю уж…

Герман неторопливо, вальяжно даже, повернулся к нему:

— У меня еще одна инструкция есть, и она гласит, что ты в случае чего можешь случайно не вернуться, а на меня в этом случае в обиде никто не будет. У тебя такая же, я угадал? — тон он выдержал самый ленивый, но при этом впился в Ардаха взглядом, и тот, наконец, неохотно признал:

— Тоже.

А вот это уже что-то новенькое… Разборки внутри Ордена?..

— Вы что, хотите сказать — вы из разных команд?

— Я тебе этого не говорил, — усмехнулся Герман. Вот ситуация, блеск и плеск, моя прелесть… А Ардах-то на кого работает? Если кто-то кого-то на такое ответственное задание отправляет, то этот отправляющий отправляемому должен полностью доверять. Ардах, когда я уезжал из Берлоги, даже Камня еще не получил, так что единственным из орденских боссов, кто знает его настолько, чтоб послать против Братства, может быть только Грентвиг.

— Ардах, а что ты там говорил про то, что не весь Орден облаву на меня объявил?

— Грентвиг был против.

— Почему?

— Слишком много он в тебя вбил. И первая удача с настойкой.

Не пожелал, значит, старый звероящер опытный образчик загубить… И на том спасибо.

Ардах еще немного помолчал, облизал губы, оглянулся на Германа и решился:

— И еще он просил тебе сказать, чтоб ты его не искал. Он сам тебя найдет.

Совсем интересно… С какой стати Учитель решил, что я его искать буду? Или Орден настолько глубоко раскололся, что мое отлучение Даэлом для Грентвига недействительно?

— Кстати, а то, что вы из разных команд — это тоже со Смутой связано?

— Я тебе и этого не говорил, — весело сообщил Герман. — Но мой тебе совет: заляг на грунт и не лезь

в эти дела. Обидно будет, если тебя и в самом деле убьют.

— Мне бы тоже обидно было… Нет, ребята, я просто кипятком писаю от нашей компании: вы друг дружку, как я понял, по достижении цели должны укокошить, а мне уж часа два, как полагается быть в лапшу порубленным. Прекрасная встреча добрых друзей…

Герман ухмыльнулся совсем уж безрадостно:

— Да ладно, чего уж там… Моя шкура не намного дороже твоей — Братство чужих резидентов отчего-то не жалует, а в Ордене по какой-то причине спалившиеся агенты не котируются.

— А как насчет конторы нашего с тобой друга-рейнджера?

— Есть причины подальше держаться. Здесь безопасней.

— Вот уж ты придумал… — я ошалело поскреб бороду. — Схлестываешься с Братством, прешься с секретной миссией куда-то, где они себя как на своем Архипелаге чувствуют, да еще к гоблинам в пасть…

— Причины достаточно веские. Я здесь, похоже, до конца засел.

— И почему так?

— Знаешь, я тебе и так слишком много… не сказал, — мы хохотнули, на сей раз для разнообразия шутку понял и Ардах.

Герман хлопнул себя по ляжкам:

— Ладно, потрепались, пошутили, а уже совсем рассвело. Потрескаем давайте — и по коням, а то нам засветло надо бы подальше убраться.

Пожрали мы в полном молчании, сосредоточено и неторопливо, запасаясь силами на весь дневной путь. Тучи рассеялись, от реки пополз туман, и плечо у меня снова дико разнылось. Так же в гробовом молчании покурили и двинулись к лошадям. Ардах запрыгнул в седло и отъехал, ведя в поводу лошадь с поклажей, а я уже вдел ногу в стремя, когда Герман вдруг негромко бросил:

— А знаешь, ты ведь сильно изменился…

У меня даже рожу на сторону повело, я резко повернулся к нему:

— Изменился, говоришь? Попробуй чисто для интереса пропасть без вести раз этак пару-тройку — поневоле изменишься.

— Твоя правда, — вздохнул он. — Я тоже как переродился… А, чего уж там говорить, оба мы с тобой тут до конца завязли. Тебе убраться отсюда не дадут, во всяком случае, постараются, а мне тут даже нравиться начинает. По крайней мере, мной тут не интересуются… слишком активно.

— А ты вообще в курсе, что за мою голову обещали?

— Ага, в курсе.

— Нет, — я наставил на него палец, — но ты сам-то в эту лабуду веришь? Что я диверсант, ходячая бомба?

Он совершенно неожиданно рассмеялся — точно так же, как когда-то давно:

— Опять ты в своем репертуаре! Эти сказки дядюшки Дэна пусть кто-нибудь другой слушает. Мне такое продать не выйдет.

Я ухмыльнулся было в ответ, но Герман снова посерьезнел:

— Знаешь, по-моему, все это тянется с того дела, когда ты без вести пропал. И с тех же пор все эти деятели и шишки на тебя слишком большой зуб имеют.