Наёмники космоса. Забытое искусство. Долгий путь
Шрифт:
Если бы они стояли, мужчина был бы не выше пятнадцати сантиметров, а женщине немного меньше.
— Восхитительно, — выдохнул Гримшоу.
— Я им почти завидую, — сказал Баллертон, к удивлению Кэллегэна. — У меня почему-то такое впечатление, что они еще живы… и застыли навеки в этом высшем моменте.
— Тут что-то не так, — проворчал Кэллегэн, стараясь говорить безразличным тоном. — Если я хорошо запомнил свои уроки истории, шары Архенара были открыты всего лишь сто лет назад, кажется, экспедицией Баннинга. Однако эти… персонажи, насколько я могу судить, совершенно человеческие. У обоих
— Может быть, предыдущая экспедиция, много более ранняя? — предположил Баллертон. — Пропавшая и не оставившая никакого следа и никаких документов?
— Нет. Шестьсот лет назад у нас не было ракет, и тем более межзвездных кораблей.
— Моя собственная гипотеза такова, — сказал Бейкер. — Два землянина были увезены как образцы моркунами. Легенда говорит, что они посещали нашу планету во время одной из своих массовых миграций. Они могли высадиться на Трегге, чтобы пополнить свои образцы, а этих могли оставить, когда улетали.
— А, возможно, — согласился Кэллегэн. — Но из того немногого, что мы знаем о моркунах, все указывает, что они перемещались с юга на север, а не в обратном направлении.
— Можно поклясться, что они шевелятся, — пробормотал Гримшоу. — Сколько, Бейкер?
— Много больше, чем вы можете предложить.
Некоторое время четверо мужчин созерцали в глубоком молчании крошечные фигурки, их вечный момент, плененный в твердом кристалле. Кэллегэн был в отчаянии, когда Бейкер вывел их из святилища хрустального шара в зал, полный вульгарной и непристойной порнографии. Биологические импульсы почти не занимали места в жизни Кэллегэна, однако он испытывал почти родственное чувство к маленькому мужчине в кристалле, что-то болезненное, смешанное с некоторой завистью.
Бейкер, показав свои сокровища, больше не интересовался гостями. Он предложим им свой «сперлинг», чтобы отвезти их в город, и они приняли его предложение. Пилот в расшитой золотом униформе вез их, конечно, медленнее, зато полет был неизмеримо спокойнее того, в котором пилотировал Бейкер. Кэллегэн обратил внимание, что убытки, причиненные бару, возмещены.
Во время полета трое людей хранили молчание. Кэллегэн думал, что двое других, так же, как и он, заняты мыслью о последнем экземпляре коллекции Бейкера, самом драгоценном. И, обдумывая события вечера, он спрашивал себя, действительно ли он завидует двум любовникам. Вечность, проведенная под похотливыми взглядами таких людей, как Бейкер… Знали ли они? Могли ли знать? Эта вечность настолько близка к аду… что их не различишь.
Гримшоу прервал молчание:
— Я все равно добуду себе такую, Баллертон. У меня будет такая вещь, какова бы ни была цена. Я знаю людей…
Громадина «сперлинг» снизился и сел на посадочную площадку Террен-Клуба. Кэллегэн попрощался с Баллертоном и Гримшоу. Пилот Бейкера предложил отвезти его в порт, но он отказался и пошел пешком в холодную ночь, под мелким проливным дождем. Когда он увидел освещенную башню «Пегаса», высоко поднимавшуюся над ангарами и складами, он снова почувствовал
Но в эту ночь он видел во сне желанную женщину и себя самого навсегда заключенным с нею в хрустальный шар.
3.
Весь следующий день Кэллегэн провел в передаче своих обязанностей тому, кто должен был его заменить.
Вечером он покинул корабль: он чувствовал себя потерянным и очень одиноким. Семьи у него не было, родители погибли во время катастрофы на Марсе, сестра была замужем за плантатором граветола на Регулюсе IV, и, когда он в последний раз был у них, заметил, что оба стали буколическими и страшно скучными. Друзья детства, товарищи по учебе все были женаты и жили в мире, который был ему чужд — маленьком ультрабуржуазном мирке привязанных к планете людей.
Он пошел в Астронавт-клуб, позвонил без большого интереса нескольким знакомым и рано лег спать. Со следующего дня он начал путешествовать. Он взял билет на круиз по Антилам на борту одного из больших дирижаблей и скоро пресытился синтетическим ромом и калипсо, так что покинул дирижабль в Панаме и на первой же ракете отправился в Порт Кингсфорд. Лунный корабль должен был отправляться через два часа после прибытия Кэллегэна, и он поехал на Луну. Смесь дикости и мишурного шарма ненадолго удержали его, но он, в сущности, не интересовался альпинизмом, космическими костюмами и весельем под Куполом Радости, так что сел на лунный «челнок» и вернулся на Землю. Прошло ровно полтора месяца с тех пор, как он покинул «Пегас».
Высадившись, Кэллегэн вошел в видеофоническую кабину, набрал номер Мирового Справочника и спросил девушку, лицо которой появилось на экране, где находится общество «Забытое искусство».
— Их контора в Нью-Йорке, — ответила служащая. — Звонок будет стоить вам семнадцать кредиток.
Кэллегэн, уже позаботившийся обменять два билета по десять кредиток на жетоны, сунул семнадцать дисков в щель. Экран погас, а затем снова засветился и появилось лицо секретарши.
— Забытое Искусство, С.А., — пропела элегантная блондинка.
— Могу я поговорить с мистером Брентом?
— Кто его спрашивает?
— Кэллегэн.
— Одну минуточку, мистер Кэллегэн.
Изображение снова изменилось, и он увидел роскошный кабинет. Брент, еще более жирный и процветающий, чем шесть недель назад, сидел за столом, полированная поверхность которого годилась для игры в хоккей.
— А! — вскричал он. — Красный Сеттер! Итак, ты решил присоединиться к нам?
— Меня зовут Кэллегэн.
— Хорошо повеселился на Луне?
— Откуда ты знаешь, что я там был?
— У меня есть шпионы, — смеясь, ответил Брент. — А серьезно, ты звонишь из Порт-Виндзора, а я знаю, что единственный корабль, который должен был сегодня прийти — лунный «челнок». Кроме того, мой дорогой Ватсон, ты утратил свою космическую бледность и обзавелся бронзовым загаром, который говорит о продолжительном пребывании в великолепном солярии на Куполе Радости. Когда сможешь быть здесь, Кэллегэн?
— Трансатлантическая ракета отходит в полдень.
— Садись на нее. За наш счет.