Наемный убийца
Шрифт:
– Это тебя научит…
Минутой позже, усаживаясь в такси на стоянке у Дубилен, он с удовлетворением заметил:
– Со мной не побалуешься.
Рот его приоткрылся, нижнюю губу смочила слюна; он наслаждался этой победой, как недавно наслаждался омаром. Теперь Дэвис не казался Энн таким уж неопасным. Она напомнила себе: он – всего лишь промежуточное звено. Он знает убийцу, сказал Ворон. Сам он не убивал.
– Что это за здание? – спросила Энн, заметив огромный фасад черного стекла, резко выделяющийся на фоне целой улицы скромных зданий времен
– «Мидлендская Сталь», – ответил мистер Дэвис.
– Вы здесь работаете?
Мистер Дэвис впервые взглянул прямо ей в глаза.
– С чего это вы взяли?
– Не знаю, – ответила Энн, осознав с беспокойством, что мистер Дэвис казался простаком, только когда ветер дул в одну определенную сторону.
– Как думаете, мог бы я вам понравиться? – спросил он, положив руку ей на колено.
– Вполне возможно.
Такси миновало Дубильни. Перебралось через целую сеть трамвайных путей и выехало к станции «Ноттвич Товарный».
– Вы живете за городом?
– Нет, на самой окраине.
– Надо бы побольше средств выделять на освещение.
– Вы сообразительная девочка, – заметил мистер Дэвис, – уверен, вы прекрасно видите, что к чему.
– Еще бы! Особенно там, где ни зги не видно, – откликнулась Энн, когда они проезжали под широким стальным железнодорожным мостом, несшим поезда из Ноттвича дальше, в Йорк. На длинном крутом спуске к станции светились лишь два фонаря. За дощатым забором видны были огромные платформы, груженные углем. У входа в маленькое замызганное здание станции стоял автобус и рядом с ним древнее такси: ждали пассажиров. Построенное в 1860 году здание не могло тягаться с вокзалом в Ноттвиче.
– Вам далеко ездить на работу, – сказала Энн.
– Да мы почти приехали.
Такси повернуло налево. Энн прочла название улицы: Хайбер авеню, длинный ряд убогих загородных домов, в окнах – объявления о сдаче комнат. Такси остановилось в самом конце улицы. Энн спросила:
– Вы что, в самом деле здесь живете?
Мистер Дэвис расплачивался с водителем.
– Дом шестьдесят один, – сказал он (Энн заметила, что в окне этого дома, между рамой и плотными кружевными занавесями, объявления о сдаче комнат не было). Мистер Дэвис улыбнулся мягко, даже заискивающе, и проговорил:
– Там, внутри, очень мило, поверьте, моя дорогая. – Он вставил ключ в замок и решительно втолкнул ее в слабо освещенную крошечную прихожую с вешалкой для шляп. Повесил шляпу и пошел тихо, на цыпочках, к лестнице. Пахло газом и тушеной капустой. Голубой огонек газового рожка высвечивал какое-то пропыленное растение в кадке.
– Мы включим радио, – сказал мистер Дэвис, – и послушаем музыку.
В коридоре отворилась дверь, и женский голос произнес:
– Кто там?
– Это всего лишь я – мистер Чамли.
– Не забудьте опустить монеты в счетчик, прежде чем пойти наверх.
– Второй этаж, – сказал мистер Дэвис. – Комната прямо, как подниметесь. Я не задержусь. – Он постоял на лестнице, пока
В комнате было радио, оно стояло на мраморной доске умывальника, но о танцах не могло быть и речи: все пространство занимала огромная двуспальная кровать. Непохоже было, чтобы здесь кто-то жил: на зеркале в дверце шкафа лежала толстым слоем пыль, кувшин рядом с радиоприемником был пуст. Энн выглянула в окно за спинкой кровати: оно выходило в маленький темный двор. Она взялась рукой за раму, чтобы унять дрожь: на такое она не рассчитывала. Мистер Дэвис открыл дверь.
Энн была смертельно напугана. Страх заставил ее атаковать первой. Она сразу спросила:
– Значит, вы называете себя мистером Чамли?
Он сощурился, глядя на нее, и бесшумно закрыл за собой дверь.
– Ну и что из того?
– И вы сказали, что везете меня к себе домой. Это не ваш дом.
Мистер Дэвис сел на кровать, снял ботинки и сказал:
– Мы не должны шуметь, дорогая. Старуха этого не любит.
Он открыл дверцу умывального шкафчика и извлек оттуда картонную коробку; из щелок сыпался сахар; вскоре и кровать и пол оказались в сахарной пудре: это Чамли протянул коробку Энн и сам придвинулся поближе.
– Попробуйте – это турецкие сладости, дорогая.
– Это не ваш дом, – упорствовала Энн.
Мистер Дэвис, ухе поднесший ко рту конфету, ответил:
– Конечно, нет. Не думаешь же ты, что я могу привести тебя в свой дом? Не такая уж ты неопытная, верно? Я не намерен портить свою репутацию. – Потом спросил: – Сначала музыку послушаем, ты не против?
И стал крутить ручки приемника, наполнив комнату воем и скрежетом.
– Атмосферные помехи, – пояснил он, продолжая крутить ручки, пока наконец издалека не послышались звуки оркестра; убаюкивающая мелодия была едва слышна сквозь шум и треск эфира. Энн с трудом разобрала, что играют «Свет ночной, свет любви…».
– Это наша ноттвичская программа, – сказал мистер Дэвис. – Самый лучший оркестр в Мидлендсе. Из «Гранд-Отеля». Давай потанцуем немножко.
И, обхватив ее за талию, он стал трястись и раскачиваться в узком проходе между стеной и кроватью.
– Я знавала танцплощадки и получше этой, – сказала Энн, пытаясь поднять собственное настроение и призывая на помощь жалкие остатки юмора, – но никогда не танцевала в такой давке!
А мистер Дэвис ответил:
– Отлично сказано. Я это запомню.
Вдруг, совершенно неожиданно, сдув остатки сахарной пудры, облепившей его рот, он, словно в порыве страсти, впился губами в ее шею. Энн оттолкнула его со смехом, делая вид, что шутит. Ей нельзя было терять голову. Она заговорила:
– Вот теперь я знаю, как чувствует себя скала когда антик… актин… Вот проклятье никогда не могу выговорить это слово.
– Отлично сказано, – произнес мистер Дэвис машинально, снова привлекая ее к себе.
Она опять заговорила, торопливо, о чем попало, не думая, что говорит: