Нагаш бессмертный

Ли Майк

– Велски, – договорил лорд Квиквол. – Серый Лорд Велски, из клана Аббис.

Иикрит бросил взгляд на Квиквола. Старый провидец смеется над ним?

– Лорд Велски, – учтиво продолжил он и склонил голову, – приветствую вас в нашей нижней крепости. Чем моху служить Совету?

Серый Лорд холодно взглянул на Иикрита.

– Нижняя крепость? – переспросил он. – Полагаю, вы и себе где-то обустроили логово.

Иикрит заскрежетал зубами. Каменотесы лишь недавно закончили работу над его покоями.

– Я с радостью освобожу его для вас, милорд, – с мукой в голосе сказал он. – Вы надолго почтили пас своим присутствием?

Велски положил когтистую лапу на рукоятку меча.

– Пока

не будет выиграна эта война, – сказал он с язвительной улыбкой. – Противостояние продолжается уже слишком долго. Пора изменить стратегию.

Глава четвертая

Неизбежное зло

Ламия, Город Зари, 98-й год Тахота Мудрого (– 1300 год по имперскому летоисчислению)

В квартале ІІутешественников воздух пах потом, специями и кислым вином. Толпы иммигрантов – в основном из бедных городов Махрака или Ливары, а еще из далекого, страдающего от засухи Нумаса – смешивались с грязными караванщиками и хмурыми наемниками, которые теснились у торговых лавок в поисках того, что им требовалось, – от седел до серебряных украшений. Выкрики торговцев, будто дым, плыли по влажному воздуху, то затихая, то усиливаясь на фоне гула толпы.

Ночной рынок растянулся по шести извилистым улицам, упираясь на востоке в широкую вымощенную площадь, которую окаймляли пивные, винные магазины и табачные лавки. Лорд Ушоран сидел за столом под выцветшим холстом навеса у магазина винодела и, лениво обводя пальцем потрескавшуюся кромку глиняной кружки с финиковым вином, изучал лица прохожих.

Сегодня он выбрал образ состоятельного ученого: обездоленный аристократ Ливары, возможно вынужденный покинуть дом из-за упадка духовности на родине, чтобы продолжить свои исследования в добровольном изгнании. Другие посетители винной лавки и служанки видели почтенного мужчину, сгорбленного от возраста и облысевшего. У него были крючковатый нос, влажные и глубоко посаженные глаза. На щеках, покрытых оспинами от перенесенной речной лихорадки, начал проявляться румянец, характерный для излишне выпившего человека. С сутулых плеч свисал темный плащ из богатой, но изношенной за много лет ткани. Толстую шею обвивала цепь из удлиненных золотых звеньев, украшенная дюжиной стеклянных линз и ограненным кристаллом в бронзовой оправе – одним из множества инструментов ученого инженера.

В прошлом для изменения своего облика Ушоран использовал только разную одежду и немного грима. Он легко скрывался в огромной толпе, быстро исчезая из вида и памяти людей. А теперь, когда его ограничивало только воображение, он мог изменить свою маскировку за секунду концентрации. Ушоран мог затмить разум смертного усилием воли, заставляя думать, о чем он только пожелает. Этим даром не обладал никто из других бессмертных, и, что еще важнее, о нем не знали остальные. Тем лучше. Он сомневался, что Неферата или Анхат порадовались бы тому, во что он превратился.

Ушоран совсем не походил на неприятного, рассудительного В’сорана. Он интересовался тайнами и секретами, а смерть и перерождение считались одними из величайших загадок всех времен. Хотя Неферата запретила заговорщикам создавать собственных бессмертных потомков, за эти века он успел сделать несколько тайных экспериментов и подозревал, что остальные – особенно В’соран – не отставали от него. Он использовал с десяток убежищ, обустроенных по всему городу, с глубокими подвалами и крепкими цепями, закрепленными у стен.

За время этих исследований он узнал многое. Бессмертные

могли восстанавливать силы кровью живых людей; животные тоже подойдут, но их кровь несла гораздо меньше энергии, чем человеческая. Голод постепенно ослаблял их, но не убивал – они впадали в спячку, полную кошмаров, которую мог прервать только глоток крови. Энергия, которую они получали из живой крови, наделяла их невиданными силой и скоростью, а также быстро залечивала любые раны, кроме обезглавливания. В итоге их практически невозможно было убить. Ожоги от огня заживали дольше; прямой солнечный свет невероятно быстро истощал их силы, а в жару они чувствовали себя будто в горящей печи. Ушоран подозревал, что их можно ранить и магией, но хотел проверить эти догадки самостоятельно.

Этими качествами отличались все бессмертные. Особыми дарами обладали Неферата и остальные заговорщики, обращенные в бессмертных благодаря многокомпонентному эликсиру и изнурительному магическому ритуалу, который Архан Черный использовал, чтобы воскресить саму царицу. Божественная красота и очарование Нефераты приумножились в десять раз, наделяя ее способностями к обольщению, которые и не снились ни одному смертному, и умственным превосходством, Анхат являлся аристократом и истинным политиком, поэтому сделался еще более влиятельным, а его восприятие стало острым будто лезвие. При жизни Анхат слыл известным охотником, разводил лошадей и гончих, и Ушорану было интересно, развил ли он в себе эти способности. В’соран, молчаливый бывший жрец, обладал совершенно противоположным характером. Он превратился в отталкивающее скелетообразное существо, больше похожее на труп, нежели на человека, зато во владении тайным колдовством – и некромантией в частности – возможно, не уступал самому Нагагау. Оставались еще Абхораш, бывший правой рукой царя, и Зухрас, бесполезный кузен Ламашиззара. Абхораш бежал из города почти сразу после обращения, и Ушоран мог только догадываться о его новых качествах, но, учитывая его любовь к военному искусству, Ушоран подозревал, что Абхораш обрел соответствующие способности, возможно даже превосходящие способности самого легендарного Ушабти. Если он не ошибается, то воина опаснее во всем мире не найти.

О преображении Зухраса Ушоран не знал ровным счетом ничего. С каждым годом бывший аристократ делался все более скрытным и со временем стал походить на грызуна. Возможно, он развил в себе таланты к азартным играм и блуду – его любимым забавам. Бессмертие отразилось на характере каждого из них, но в лучшую или худшую сторону – вот в чем вопрос.

Углубившись в размышления, Ушоран не сразу заметил стройного человека, который, без сомнения, явился издалека. Он выскользнул из многочисленной толпы на площади с отработанной легкостью карманника и незаметно вошел под низкйй полог, нависший над винной лавкой. Ушоран почувствовал на себе острый оценивающий взгляд и сразу же пробудился от раздумий.

Ушоран сразу понял, что именно этого человека он и ждет. Тот был облачен в пыльные потрепанные одеяния и изношенные кожаные сандалии, подвязанные бечевкой, – вылитый разбойник из пустыни. С его широкого кожаного пояса, частично скрытого длинным плащом песочного цвета, свисали видавший виды хонеш и пара изогнутых кинжалов. Сильно загорелое исхудалое лицо свидетельствовало, что он много лет провел под безжалостным солнцем пустыни. Своим узким подбородком, глазами с нависающими угрюмыми бровями он напомнил Ушорану шакала – и это, судя по его профессии, было совершенно неудивительно. Владыка Масок встретился взглядом с расхитителем гробниц и поставил набитый до отказа большой кожаный кошель на стол рядом с вином. Монеты внутри мягко звякнули при соприкосновении с поверхностью.