Нагаш непобежденный

Ли Майк

Бессмертного до сих пор уязвляло то, что он позволил Ламашиззару взять над собой верх там, в Черной Пирамиде. Даже слабак может стать опасным в определенных обстоятельствах, напомнил он себе. Алчность иной раз может превратиться в отвагу.

В’соран глубоко вздохнул и подбоченился, став похожим на жреца, делающего выговор послушникам.

— Ты упомянул приносимых в жертву животных и благочестие, о великий, — начал он. — Но забыл упомянуть о том, что величайшие священные ритуалы требуют проливать человеческуюкровь. —

Он раскинул руки. — Если в крови козла могущества столько же, сколько в человеческой, то почему боги делают между ними различие?

Царь повернулся и злобно посмотрел на В’сорана, наморщив лоб в поисках достойного ответа, но так и не смог ничего придумать. Тогда он обернулся к Архану.

— Это правда? — спросил Ламашиззар.

Бессмертный пожал плечами.

— Я жрец не больше, чем ты, о великий, — осторожно ответил он, понимая, что входит в опасные воды. Если бы Ламашиззар хоть раз чуть внимательнее прочитал комментарии Нагаша, он бы сразу понял, что В’соран не ошибается. — Вполне возможно, что В’соран прав, но ведь дело не в этом, верно? Вопрос в том, получится ли эликсир из крови животных достаточно эффективным, чтобы подарить бессмертие. А это нам еще нужно доказать, тем или иным способом. — Архан одарил царя чернозубой улыбкой. — И конечно, у тебя еще есть возможность усовершенствовать чтение заклинаний.

Ламашиззар посмотрел на Архана жестким, пронзительным взглядом, и на мгновение бессмертному показалось, что он перегнул палку. Но тут царь уныло усмехнулся.

— Ну вот, пожалуйста, — произнес он, поворачиваясь к своим приспешникам. — Я во всем виноват.

Ушоран вежливо хмыкнул.

— Слова истинного царя, — сказал он и, салютуя, поднял чашу с вином.

Остальные к нему присоединились, и Архан слегка расслабился. Он подошел к столу и притворился, что изучает ритуальные символы. Он видел, где можно предложить крошечные изменения в геометрии, которые кое-что исправят, но эликсир от этого лучше не станет.

Бессмертный поклонился царю и ощерился своей отвратительной улыбкой.

— Ну что, начнем, о великий? — спросил он.

Резкая, жгучая боль резанула по нервам, разгоняя густой туман, наведенный корнем лотоса. Его мышцы дрожали, как натянутая тетива. Архан застонал в мучительной агонии, оскалив сломанные зубы, и усилием воли открыл непослушные веки.

Она стояла над ним, омытая теплым светом, льющимся из масляной лампы, которую держала в правой руке. В уголках безупречных губ залегли крохотные морщинки.

— Ты не болен? — спросила Неферата.

Голос ее звучал сладко и тягуче, как густой мед. Он притягивал Архана даже в его жалком состоянии. Большие миндалевидные глаза озабоченно сощурились. Она подняла изящную руку, и на мгновение бессмертному показалось, что сейчас она положит ладонь ему на лоб, как мать больному ребенку. Но в последний момент царица спохватилась, и рука ее замерла в нескольких дюймах от его лба.

— Это пустяки, — проскрипел Архан. Даже челюсть

словно онемела, несмотря на выпитый чуть больше часа назад эликсир царя.

Бессмертный оторвал взгляд от лица царицы, ухватился за конец железной цепи, подтянулся и встал на ноги. На минутку прислонившись к грязной стене, он попытался взять себя в руки. Казалось, что он только что проглотил горькое вино, смешанное с корнем лотоса, которое заставлял его пить В’соран. Архан поморгал, приспосабливаясь к тусклому освещению. Ему все еще казалось, что сейчас он увидит в комнате царя и его приспешников.

— Сколько времени? — пробормотал он.

— До рассвета чуть больше часа, — ответила царица, и в голосе ее послышалась напряженная нотка. — Царь пробыл здесь дольше, чем обычно. Мне пришлось прятаться в соседней комнате, пока они с В’сораном не ушли. Мне показалось, они ссорились.

Архан с трудом кивнул.

— В’соран теряет терпение, — сказал он. — Старый стервятник жаждет получить не только эликсир Нагаша, но и все его заклинания. И похоже, остальные с ним согласны.

Неферата задумчиво сощурила свои темные глаза.

— Все? — Она повернулась и подошла к заваленному бумагами столу, у которого всего пару часов назад стоял ее муж.

Каждое движение царицы было чувственным и плавным, почти гипнотизирующим. Как одна из священных змей Асаф, подумал Архан. Один вид Нефераты заполнял его приводящим в замешательство сочетанием восторга, голода и ужаса.

Она так похожа на Неферем, думал он, и одновременно так не похожа на нее. Женщины Ламии славились своей соблазнительной красотой, но царские дочери походили на саму богиню. В то время как ошеломительная красота Неферем приглушалась ее ролью Дочери Солнца, очарование Нефераты было более порочным и необузданным, напоминая саму Асаф. Единственного ее взгляда достаточно, чтобы свергнуть царство, подумал бессмертный. Ничего удивительного, что цари Ламии запирают своих дочерей и прячут лица цариц под золотыми масками.

— Абхораш все еще кажется преданным царю, но этого следовало ожидать, — ответил Архан. — С другой стороны, Ушоран и Анхат устали от полумер Ламашиззара. Они были под Махраком и знают, насколько слаб на самом деле эликсир царя.

Неферата стояла у стола и смотрела, как лежат на нем бумаги, старательно запоминая их расположение, прежде чем начать в них рыться. Если хотя бы один листок окажется не на месте, завтра ночью Ламашиззар сразу это заметит.

— А что Убайд?

Бессмертный пожал плечами:

— Должен признаться, не знаю. Ламашиззар пригласил его в свое тайное общество только потому, что ему нужна помощь великого визиря в сохранении секрета. Он очень осторожен и мнения своего не высказывает.

— Как типично, — бросила царица. — Но тем не менее довольно обнадеживающе. А остальные?

Архан хмыкнул:

— Эти юные развратники? Их преданность отдана тому, кто будет снабжать их эликсиром. Честно говоря, тебе лучше бы обойтись без них.