Наглое игнорирование
Шрифт:
Своих людей лейтенантам удалось провести без сучка, без задоринки, вместе с полутора сотнями вовремя спохватившихся. Остальные не мычали, не телились и момент упустили – Бондарь утащил ракетницу и пулемет, потому танк живо прискакал проверить, что случилось, мигом загнав нерасторопных тугодумов обратно в лесок.
Медики и артиллеристы шли всю ночь, следом тянулись хвостом воспрявшие духом люди из леса. Начштаба вел хоть и наобум, а старательно все же держа направление. Рассвело.
И совсем неожиданно бахнул спереди одиночный выстрел, рвануло раскаленными клещами грудь слева и не успел вскинуть в ответ ТТ, как заполошный
Вышли к своим все-таки!
— Мать твою ютить, вертеть, крутить и барабанить! — так, в общем, можно было перевести рев из десятка глоток бойцов залегших рядом с раненым начальником штаба. А он обессиленно сел на землю, бойцы переругивались с нелепым часовым, потом и с той стороны народ понабежал, судя по тому, что отстраненно слушал раненый начштаба, часовому пару раз все же дали в морду, но до общей драки дело не дошло. Кто-то незнакомый дал фляжку, запах привычный, спирт, похоже. Глотал как холодную колючую воду – не грел, не жег, а словно проволокой глотку царапал.
Оттащили его в просторный сухой блиндаж, незнакомая деваха сунулась было с бинтами, но ее свои, берестовские девчонки оттерли, скоро уже и умело забинтовали. Рана оказалась вроде как на первый взгляд и пустяковой – пуля дурака-часового прошла почти вскользь, сбоку, жаль, что все же порвала мышцы и зацепила пару ребер.
Но разболелась не на шутку.
И его отправили по этапам эвакуации, благо особист формально его опросил сразу и претензий не имел. Еще и печати принял под расписку, сильно удивившись такому делу и поглядев на бледного старлея не без уважения.
Дальше все пошло хуже и хуже. Не хотела затягиваться чертова рана, загноилась. И в тыловом госпитале стало ясно – теперь из армии точно попрут, о чем на медкомиссии сказали вполне внятно и ясно. И все попытки начштаба ситуацию переменить кончались фуком.
Рана заживала очень плохо, мелкие осколки косточек тягостно выходили с гноем, ходил Берестов скособоченным. Донимал медкомиссию, от него только уже привычно отмахивались, ясно было всем, что после долечивания из армии погонят метлой. Отвоевался, Аника-воин. Жить не хотелось, снова выматывала боль, сознание своей никчемности и невезучести. И впереди светила инвалидность и не пойми какая работа, потому как калека без профессии, косноязычный, никому толком не нужен, обуза только коллективу. А работать руками рваный бок не даст, все плохо, говоря короче и проще. И так был стеснительный и нелюдимый, а тут совсем букой стал.
Когда медсестра велела зайти к заведующему отделением ничего хорошего не ожидал. Думал, что уже и выпишут, чтоб не занимал зря место в военном госпитале.
В кабинетике размером с танковую башенку даже двоим там уже находившимся было тесно, но Берестов третьим впихнулся, косо сел на винтовую медицинскую табуретку, оберегая бок. Коленками уткнулся в добротные брюки гостя, что сидел с этой стороны столика заведующего.
— Вот, Толя, это как раз нужный тебе человек, я о нем говорил, — сказал заведующий.
Чин этого Толи разобрать у Берестова не получилось, белый халат не дал, но и флотские брюки наглаженные и надраенные ботинки, словно зеркало сияют. А вот лицо не соответствует хорошей одежке – испитое, кожа какая-то синевато-серого оттенка и щеки ввалились, хотя вроде как молодой еще человек. Обезжиренный какой-то, словно после тяжелой хвори.
— Военврач второго
— Дмитрий Николаевич, чтобы не тянуть резину, сразу скажу, зачем попросил вас придти. Мне сказали, что вы хотите вернуться в действующую армию? Так?
Берестов хмуро кивнул.
— Но по медицинским показаниям это сделать не получится? Так?
Опять кивнул. Выжидательно посмотрел.
— Мы могли бы предложить вам важную и нужную работу, но заранее скажу – необычную и для многих совершенно неподходящую…
— Толя, не ходи кругами, как кошка вокруг горячей каши! Дмитрий Николаевич – обстрелянный фронтовик, виды видывал, так что лучше сразу к сути, а то у меня еще дел полно, — поморщился заведующий отделением.
— Не перебивай! Суть дела в том, что от Санупра получено добро на создание краниологической коллекции на базе кафедры анатомии Военно-Медицинской морской академии. Это очень важное мероприятие, но требующее серьезного и очень кропотливого труда. Вопрос стоит в сборе материала для этой коллекции, хотя сейчас сложились так обстоятельства, что как раз сбор материала облегчен…
— Толя, я сейчас сам усну. Наукобезобразное изложение не способствует пониманию вопроса нормальными людьми! — буркнул недовольно заведующий отделением.
— Будешь меня перебивать, я вообще не смогу изложить суть вопроса, — огрызнулся Михайлов.
— Тебе до сути еще семь километров по буеракам и бурелому. Которые ты сам же своими терминами и нагородишь, — поморщился заведующий.
— Тогда сам объясняй! — разозлился Михайлов, но и сейчас странноватый мертвенный цвет лица у него не изменился.
— Запросто! Суть вопроса проста, как коровье мычание. Отмечен буквально взрывной рост ранений в голову. Такие пациенты потоком валят. Соответственно идет масса операций, при этом оказалось, что анатомия черепа изучена недостаточно точно, особенно топографическая – где и как конкретно проходят сосуды, нервы и так далее, что вызывает осложнения в работе хирургов. То есть у одного так тройничный нерв идет, а у другого чуточку иначе и потому оперировать трудно, ошибся хирург на миллиметр – и такие осложнения обеспечены, что хоть стреляйся. И так по всему. Пока все понятно? — спросил заведующий.
Берестов по возможности ясно осведомился – с чего это ранения в голову стали частым явлением только сейчас?
— Наших стали заставлять всерьез носить каски. Потому раньше – без каски, раненый до санбата и госпиталя не доживал, помирал на месте, а теперь каски ослабляют удар – и в итоге раненые попадают на стол и выживают.
— Как у немцев принято, постоянно они в касках ходят, — заметил Толя, военврач второго ранга.
— Ну, наших хрен заставишь, только перед атакой надевают, да и то из-под палки. Вот был у нас переводчик на лечении, рассказывал, что если немца ранят или он в аварию попадет – а при том окажется, что был без каски, то вполне может попасть под трибунал, это у них жестко установлено. Как самострел, приравнивается это. Так что ежели подойти по-немецки… — размечтался заведующий, но тут же оборвал себя. Ясно понял, что наших людей загнать в жесткие рамки – сложнее сложного.