Награда ярла Бьорка
Шрифт:
– Хм, да?
– Хотборк вздергивает бровь в сомнении, а потом вздыхает, - Ладно.
И снова отворачивается к экрану, продолжая читать про септик. Я нервно кусаю губы, сверля профиль дяди Кости внимательным взглядом, прокручиваю почти пустую кружку в руках и отставляю её на журнальный столик.
– Бьорк...Ну, а про нас? Я не понимаю, почему ты до сих пор ничего не сказал. Мне страшно уже...
Хотборк тяжело вздыхает, трёт не своё лицо не своими ладонями в привычном жесте и переводит на меня тяжелый испытывающий взгляд. Поворачивается ко мне корпусом и его ладонь накрывает мои пальцы, сильно их сжимая. Вот тут мне становится действительно страшно.
– Хель, - вкрадчиво произносит Бьорк, прямо смотря мне в глаза и только нагоняя жути своей серьёзностью, - Ты ведь понимаешь, что я за тобой?
Я лишь киваю в ожидании того, что будет дальше.
– Только в этот раз, - его ладонь сжимает мою руку сильнее, почти до боли, - Ведьмы проведут особенный ритуал, и вы не просто душами поменяетесь, а телами. Связь между вами порвётся, и ты останешься в моём мире навсегда.
Взгляд Бьорка становится жестким, слова более резкими.
– Шансов вернуться больше не будет, Сиэль. Вот может только как я сюда сейчас попал. В дни черного солнца. А это раз в несколько лет и даже не полные сутки, понимаешь? И обратно вернуть тело не получится. Ткань мира можно порвать только один раз. Я хочу, чтобы ты пошла со мной, но чтобы и полностью осознала...
Я аккуратно выдергиваю ладонь из-под его руки. Хмурюсь, осмысливая сказанное. Его слова проникают в меня подобно яду, текут по кровотоку, заражая каждую клеточку. В голове пургой кружатся белые мошки-мысли. Пульс частит в висках.
Навсегда.
Это какое-то очень объемное слово, оно не умещается во мне. Но ведь именно этого я хотела, да? Но принимать такое решение элементарно страшно…Мы часто совершаем какие-то судьбоносные поступки в своей жизни, после которых уже ничего не изменить. Только ох как редко это случается осознанно. Я поднимаю глаза на Бьорка и встречаюсь с его немигающим, прожигающим насквозь взглядом. Сейчас я вижу именно его, а не дядю Костю перед собой. Облизываю вмиг пересохшие губы и сипло произношу.
– Сейчас я еще кофе принесу и сяду список тогда писать, чтобы еще можно полезного в интернете посмотреть.
– Хорошо, - роняет Бьорк. И мне кажется, что он облегченно выдыхает.
Последующие ночь и день прошли для меня как в тумане. В голове теснилось столько всего разом, что я не знала, за какую именно мысль хвататься и начинать усиленно её думать. А потому думала сразу обо всем, а значит по сути ни о чем вообще. Я просто жила рядом с этим дядей-Костей-Бьорком, дышала, украдкой внимательно разглядывая его, говорила что-то, даже пыталась шутить и, наверно, иногда у меня получалось, судя по его кривой, чуть снисходительной улыбке. Искренне пыталась помочь, умудрившись запомнить, как добыть пенициллин из лимона в домашних условиях, благо, что Бьорк сказал, что лимоны у них тоже достать можно было, хоть и не без приключений...
Внутри тихо, но так отчаянно звенело. Как в детстве перед Новогодней ночью, когда ты уже говоришь родителям, что взрослый и в Деда Мороза не веришь, но всё же переживаешь, точно ли мама отправила ему твоё письмо...Ожидание чуда. И страшно, что сбудется, и страшно, что нет.
Из рук всё валилось от этой внутренней дрожи, а в голову кроме несчастного пенициллинового лимона ничего не лезло. В пять утра я сдалась. Кофе совсем перестал действовать, глаза закрывались сами собой, и я уснула, свернувшись калачиком на диване и положив голову на колени дяде-Косте-Бьорку. Сквозь дрёму почувствовала, как меня подхватили на руки и понесли, а затем опустили на кровать.
Встала я в девять. Бьорк ещё спал, шумно посапывая дядей Костей. Решив его пока не будить, отправилась на кухню делать нам завтрак. И только за таким медитативным занятием, как приготовление омлета, до меня полностью дошло, что ведь это - мой последний день на Земле.
Когда Бьорк, ведомый обонянием, приполз, потирая заспанные глаза, на кухню, я быстро объяснила ему что к чему, пообещала, что скоро вернусь, и поехала к родителям - попрощаться.
Была суббота, а значит мама с папой должны были ехать на дачу. Когда я залетела в их квартиру, они уже собирались выходить. Слегка растерянно смотря на меня, родители согласились задержаться и попить чай, но только недолго - боялись попасть в пробку на шоссе.
Я даже рада была, что так...
Я ведь не могла сказать, почему я появилась на их пороге так внезапно. Придумала дурацкую причину, что мне срочно понадобилась мамина вафельница. Пила свой чай и просто смотрела на самых близких мне людей в этом мире во все глаза, слушая что-то про их работу, про счет за коммуналку и про то, что надо бы парник на даче поставить. И сердце моё томительно сжималось, а каждый удар отдавался тупой сладкой болью в груди.
Мамино лицо вытянулось от удивления, когда, прощаясь, я начала шмыгать носом. Папа и вовсе распереживался, но я уверила, что всё хорошо. Кажется, даже вполне убедительно. Жалко, с братом мне было уже не увидеться, но не ехать же в Москву к нему в общагу сегодня.
К Бьорку я вернулась ровно через три часа. И он моего отсутствия, кажется, не заметил, открыв для себя мир пороха и самодельных ружей. Чмокнув его в неряшливую рыже-седую щетину и выслушав невразумительное ворчание о том, что нечего лобызать всяких левых мужиков и позже меня будут лупить, я отправилась с пакетами из супермаркета на кухню готовить нам карбонару. Всё равно после поездки к родителям в голове стоял сентиментальный туман и ни на что более путное я была не способна. От предложения погулять и хоть немного посмотреть мой мир Бьорк наотрез отказался, сказав, что это глупая трата времени и ему, конечно, интересно, но строение судов всё-таки поинтересней будет.
А время и правда беспощадно утекало. Так быстро, что мне страшно было смотреть на часы...И с каждой минутой волнение во мне росло, словно кто-то со всей дури раскачивал лодку. Ближе к пяти начало реально штормить. Казалось ещё чуть-чуть и станут стучать зубы...
Я откупорила купленную бутылку шампанского, разлила игристый напиток по бокалам и устроилась рядом с Бьорком на диван. И как у него ещё информационный передоз не случился для меня было истинной загадкой. В моей голове так до сих пор ничего кроме заплесневелого лимона и не поместилось.
– Так через сколько ты исчезнешь?
– я протягиваю Бьорку узкий бокал на длинной ножке.
Он с интересом крутит его в руке, а затем делает большой глоток. Чуть морщится от ударивших в нёбо пузырьков. Ставит фужер на журнальный столик.
– Вкусное...Я - около восьми вечера - приблизительно во столько у нас солнце перестанет быть черным, - он косится в мою сторону, криво улыбнувшись, - Надо успеть к этому времени вернуться к соседу в квартиру, чтобы у тебя тут не очнулся настоящий дядя Костя.