Нахалка
Шрифт:
— Могу подвезти.
— Не стоит, за мной направили машину.
— А ну да, ну да… Что ж, до понедельника.
— До понедельника.
Такси, квартира, ужин, звонок родным. Я позволила себе расслабиться и заснула во время просмотра фильма, забыв о душе и о постели. Около половины двенадцатого ночи в дверь позвонили. Прошла на кухню умылась, соображая, кто это может быть. Под второй протяжный звонок, сообразила. Ринулась к зеркалу, причесалась и как школьница бросилась открывать дверь для МЧ! Он ведь из аэропорта, вдруг решил заскочить проведать!
Счастливым
— Я.
Кирилл… крылья за плечами растворились сиюсекундно. Ключ застыл в моих руках после первого щелчка.
Не хочу открывать, что ему нужно в полночь?
Мог позвонить и вообще!
— Открывай, — что-то в его голосе заставило насторожиться. — Я тебя слышу, Поля… — Раздалось из-за двери. — Поля, я не уйду!
— Ненавижу, эту Полю! — вот собственно с этим молчаливым воплем я открыла двери.
Не зря не хотелось открывать. Он еле-еле стоял на ногах и в данный момент опирался на косяк, с трудом фокусируя взгляд мутных карих глаз. В руке бывший крепко держит плюшевого медведя, очевидно, того самого, что хотел подарить Соне. Да уж… образцовый папашка. Вид нетрезвого Кирилла вернул в прошлое: обвинений и разборок в пьяном угаре.
— Зачем приехал?
— Глупый… вопрос.
— Не глупее поступка, ну.
— Тебя повидать. Раньше… не пришлось.
— Работа.
— Раабоота. — Согласился он. Качнулся в сторону и опять прилип к косяку.
Пьян. Не просто пьян, а основательно. В квартиру не пущу, перебьется. Увести бы его. Господи, за что мне это «счастье»?
— Стой здесь. — Скомандовала я.
— Почему? Я… я дома.
— Да-да, ты у меня еще квартиру отними и будешь дома. — Подумала и промолчала. Спорить бессмысленно. Вернулась в прихожую, взяла куртку, сумку, ключи, влезла в кроссы и вышла.
— Зачем? — повторил Кирилл. — Зачем… выходишь?
— Пошли, узнаешь. — Брать под руку или не брать? Не брать, как-то ведь он сюда поднялся, на третий этаж, спустится. — Водителя отпустил?
— Я на такси, — глухо ответил Кирилл, и немного задержавшись наверху, все же начал спускаться. — Там вечер закатили, я с него к тебе… вспомнил твои глаза, твои… а ты! Я приехал… к тебе.
— Теперь ясно, что тебя сюда привело. Глаза. Мои. Вот уж не думала… — По сердцу резануло, вспомнилось, как он эти самые глаза лживыми серыми лужами называл. Сколько презрения он на меня вылил. Сколько боли было, сколько времени и сил на развод потрачено, и на тебе!
— Так, где ты сейчас живешь?
— Это не важно! — огрызнулся Кирилл.
— Что важно?
— Хотел тебя увидеть, и Соню… Сонечку.
— Медведь ей.
— У них одинаковая улыбка, — сентиментально начал Кирилл. Если так, то моя кроха из депрессии не выходит.
— Она у родителей.
— Почему?
— У них спокойнее. Сейчас тепло, зачем в четырех стенах сидеть? После садика побегать есть где. Там и сил наберется.
— Ты… всегда была такой… Рассудительной. Рядом с рассудительной…
Опять упрек, я повернулась и встретилась
— О, да. А еще я была холодной, грубой, нелюбящей тварью.
— Не — еет. — Протянул он.
— Да, а еще я была непроходимой мерзавкой, тратящей деньги на чужого тебе ребенка.
— Неет, ты врешь… — Он остановился на ступеньке. — Потому что…
— Ах, да точно. Я всегда вру, вру, и вру… точно.
— Она моя дочь… — Огорошил он меня своим признанием, которого я ждала в первые месяцы совместной жизни. Ждала и не дождалась.
— Ну, конечно же. Я не была в положении, когда познакомилась с тобой, не была на сохранении сразу же после бракосочетания. И не рожала чужого тебе ребенка.
Он молчит. Впереди остался один пролет и, наконец двери подъезда.
— И когда она плакала по ночам, ты не срывался и не орал. Был превосходным отцом — несуществующим.
Преодолев пролет под его молчание, я толкнула дверь и вышла на свежий воздух.
Если он не выйдет, сяду в вызванное такси и уеду. Решение было принято окончательно. Именно этому качеству меня и научил бывший. Принимать решения и не сожалеть. Что ж о разводе я никогда не сожалела, даже будучи прижатой шефом к стене.
Дверь со скрипом открылась.
— Она не может иметь детей… — Выдал он, подойдя ближе.
— Кто?
— Ты знаешь, Оля. — Отмахнулся он. — Вы ее жестокой называете… и потом, она добрейшей души человек… женщина! Такой специалист в своей области…
Вот теперь мне стало совсем хорошо.
— Ты о Бестужевой? Ты сейчас живешь с Бестужевой?! Кирилл?
— Да! И что? Тебе какое дело?
— Твою ж…! — досказать не дало спешно появившееся такси. Я вновь поздравила себя со связями в службе перевозки, одна «горячая» sms и машина у ваших дверей в считанные минуты.
— Что это?
— Такси. Не узнаешь?
— Ты не можешь… — начал он.
— Мы можем! Садишься впереди. Я щелкнула замком. Он еще думал, потом сник и сел впереди.
— Куда? — спросил водитель.
— Улица Валовая, дом 8/18. — Назвала я адрес Бестужевой. Давно дело было, а запомнился.
В молчании ехали недолго. И я еще раз оценила выдержку таксистов. Кирилл не стеснялся водителя, продолжал говорить. Точнее обвинять. Все это я слышала не в первый раз и научилась не замечать. За два с половиной года выживания под одной крышей и не такому научишься. Это была не жизнь — это был кошмар. Вначале кошмар полнометражного типа, а затем сериального.
И кошмар, и хорошая школа для меня.
Мы достигли Валовой, когда Кирилл от обвинений вновь обратился к вопросам.
— Поля, поговори со мной. Что я такого сделал? Скажи. Да не молчи ты!
— Сказать?! Что ж слушай. Ты надрался в стельку и приполз ко мне. Не просто так, а разбираться. Напомнил мне, кто я есть в твоих глазах. Сказал, что Соня твоя дочь.
— Моя!
— Да ну… а ты документы смотрел?
— Зачем? Чтобы ты не написала в этих писульках, я ее растил!
— Дааа, растил… Довольно, Кирилл, приехали, ты можешь идти.